Знание-сила, 2005 № 01 (931)

Дело в том, что японская армия воспитывалась в духе воззрений германской армии, которую после Седана. после Франко-прусской войны японцы считали самой сильной в Европе. Конечной целью было для них —устроить русским Седан: иод Шахэ, под Ляояном, под Мукденом — где угодно. Русская армия каждый раз оставляла поле сражения, и поэтому считается, что она проигрывала, но Седана не случилось ни разу, японцам так и не удалось его добиться. Русские вели оборонительные действия на каждом из этих рубежей и отходили. Отходили вглубь. И в конечном счете, проиграв Мукденское сражение, они отошли на позиции под Сыпингаем, и там фактически война закончилась противостоянием двух армий.

И вот туг есть несколько тонкостей, из которых и проистекает мое провокационное заявление. Японцы начали войну крупными силами и постепенно наращивали их, наращивали до такой степени, что исчерпали все наличные резервы. Русская армия начала военные действия малыми силами и постепенно — а это длилось долго, полтора года — тоже наращивала силы и к концу операции, ко времени стояния на сыпингайских позициях, русская армия стала превосходить по численности японскую. При этом, как утверждают источники, японцы настолько исчерпали свои резервы, что под Сыпингаем среди пленных попадались очень молодые новобранцы, почти дети, и люди пожилого возраста.

А русская армия только начинала развертываться. Сложности с ее развертыванием состояли в том, что на маньчжурский театр войны вела одна линия железной дороги — Транссиб, при этом через Байкал войска вынуждены были перевозить сначала на судах, потом, зимой возили по льду. Одновременно быстрыми темпами строили обходную линию по южному берегу, и где-то к середине войны ее построили. Но все равно это была одна линия, более того, от нее на Мукден ответвлялась тоже только одна линия железной дорога. А полевые дороги в Маньчжурии были очень плохие, и в результате маневры обеих сторон были стеснены этими ограниченными путями сообщения.

И.Е. Репин. Николай II 1905 г.

Японцы оказались гораздо более прозорливыми, много полевых дорог сделали руками местных китайцев, поэтому и были подвижней русской армии.

Но это штрихи к картине, а картина заключается в том, что русские отступали, несли потери, но операцию не проигрывали. Более того, когда продолжалось сыпингайское стояние, благодаря работе байкальской ветки удалось резко увеличить численность армии. Можно считать, что под Сыпингаем русская армия превышала 500 тысяч, начав войну со ста. С известной точки зрения можно сказать, что война только начиналась. Пожалуй, это первое, почему мы не можем назвать ее полноценной войной.

Теперь, почему это не было поражением. Япония, исчерпав запас резервистов и наделав огромные долги, не в состоянии была вести войну дальше. Ее военная промышленность, находившаяся тогда в зачаточном состоянии, не давала ей возможности развертывать производство снаряжения и боеприпасов в больших количествах. У России же все эти возможности были, и сдерживались они только транспортными коридорами.

В результате стояния в центре Маньчжурии японцы пришли к выводу; что войну надо кончать. Важно отметить, что все военные действия велись в южной Маньчжурии, и Мукден это — южная Маньчжурия, и Сьгпингай тоже, и по негласному соглашению сферы влияния были разделены таким образом, что южная Маньчжурия отходила в сферу влияния Японии, а северная все равно оставалась в зоне влияния России.

Теперь с русской стороны. Война не была проиграна, потому что, по существу, началась Маньчжурская операция, которая могла перерасти в более крупные военные действия, но не переросла. Потому во-первых, что у японцев не было сил действовать одновременно на мукденском направлении и, например, на владивостокском, то есть двинуть какой-то сильный отряд на север, чего русские очень боялись. А у России были возможности расширить театр военных действий. Для того чтобы им перейти к большой войне, нужно было только время.

Но... у России этого времени тоже не было, потому что, начиная с 1904 года, в России начались гражданские и военные беспорядки.

На позициях были холод, лишения. Настроение армии было мрачное и угрюмое. В победу мало кто верил.

Солдаты только и жили, что ожиданием мира. Ожидание было страстное, напряженное, с какою-то почти мистическою верою в близость этого желанного, все не приходящего «замирения».

Как будто нигде ни на что не стало хозяина. Мое сделалось чужим, чужое — моим. Чуть опрокидывалась повозка, солдаты бросались ее грабить. Повсюду появились люди- шакалы, вынюхивавшие добычу. И пропадал стыд.

Невероятное оказывалось верным: грозный флот, который так восхваляли, веру в который так усиленно старались вселить в армию, флот этот, словно игрушечный, разлетелся в куски под дальнобойными орудиями Того, не принесший японцам никакого вреда. Оказывалось, балтийская эскадра была новою огромною глиняною пушкою, которая только должна была пугать японцев своим видом.

Отчаяние, ужас, негодование царили в армии. Как все это могло случиться?

Настроение солдат становилось все грознее. Вспыхнул бунт во Владивостоке, матросы сожгли и разграбили город, ждали бунта в Харбине... В праздники, когда все были пьяны, чувствовалось, что довольно одной искры — и пойдет всеобщая, бессмысленная резня. Ощущение было жуткое.

По Великому сибирскому пути на протяжении тысяч верст медленно двигался огромный мутно-пьяный безначально-бунтовской поток. Поток этот, полный слепой и дикой жажды разрушения, двигался в берегах какого-то совсем другого мира. В этом другом мире тоже была великая жажда разрушения, но над нею царила светлая мысль, она питалась широкими, творческими целями. Был ясно сознанный враг, был героический душевный подъем.

Обе эти стихии были глубоко чужды друг другу, понимания между ними не было. Солдаты жили одною безмерною своею злобою, и для злобы этой все были равны. Били офицеров, били железнодорожников, разносили казенные здания, и толпы демонстрантов, приветствовавшие войска дружественными кликами.

Может быть, те люди, которые затеяли русско-японский конфликт — Безобразов, Алмазов и другие, и хотели бы войну продолжать и расширять, но общество этого не хотело. В 1936 году вышло исследование Русско- японской войны комбрига Н. Левицкого, и вот что он пишет: «Поражение русской армии под Мукденом дало новый толчок революционному движению в России. Под давлением финансовой и промышленной буржуазии русская печать начала кампанию за заключение мира. В помещении Московской биржи состоялось совещание представителей крупной буржуазии, где решено было возбудить ходатайство перед царем о скорейшем заключении мира даже в том случае, если Россия потеряет Сахалин и Владивосток. Черносотенная печать требовала окончания войны во чтобы то ни стало и принятия скорейших мер по спасению России от внутренней гибели».