Знание-сила, 2004 № 04 (922)

К, Циолковский, 1927 вод

Р. Годдард в лаборатории

К тому времени на часах истории пошло уже второе десятилетие ракетной эры. Но и в относительно благополучных Соединенных Штатах, не знавших ни вражеского вторжения, ни лагерей, энтузиастам ракетостроения тоже пришлось нелегко. Непонимание и травля порой бывают похуже войны и тюрьмы.

В отличие от учителя-самоучки Циолковского, американец Роберт Хатчинс Годдард (1882-1945), напротив, был дипломированным специалистом, профессором, читавшим лекции по физике и электродинамике студентам Университета Кларка в Вустере (штат Массачусетс). Но он также сызмальства увлекся темой, обсуждать которую в академической среде значило рисковать профессиональной репутацией: межпланетными путешествиями.

О полете на Марс Годдард задумался еще в семилетием возрасте, и эта идея не осталась всего лишь платонической юношеской мечтой. В 1907 году за взрыв пороховой ракеты в подвале Вустерского политехнического института студента-выпускника Годдарда чуть не исключили из института.

А спустя семь лет настырный изобретатель получил патент на твердотопливную многозарядную ракету, вчерне разработал схему жидкостного реактивного двигателя и годом позже начал первые эксперименты.

Первые опыты на пустыре рядом с колледжем вызвали реакцию в общем ожидаемую. Обыватели завалили полицию жалобами на взрывы и грохот по ночам, а местные газетчики буквально молились на возмутителя спокойствия, благодаря которому отделы происшествий их газет были забиты материалом на полгода вперед.

Годдард с прессой в полемику не вступал. Получив грант в 5000 долларов на «поиски методов подъема регистрирующей аппаратуры за пределы, доступные метеорологическим зондам» от ведущего в те годы научного учреждения США — знаменитого столичного Смитсоновского института (Smithsonian Institute), изобретатель продолжал строить свои ракеты, для начала сосредоточившись на твердотопливных, пороховых.

Когда США вступили в Первую мировую войну, Годдард отложил в сторону свои космические проекты и занялся военными ракетами. Ни один из его проектов на протяжении той войны реализован не был, хотя за несколько дней до подписания Версальского мира успешно прошел испытания ручной гранатомет, созданный учеником Годдарда на основании разработок учителя. Это была та самая базука (в Германии ее называли фаустпатроном), применение которой нашлось в следующую мировую...

А в 1922 году Годдард вернулся к своей альтернативной идее: ракете на жидком топливе (эту идею независимо в Германии разрабатывал Герман Оберт, а еще раньше — Циолковский). Создание такой ракеты потребовало решения, как минимум, трех серьезных инженерных проблем: поиска особо теплостойких материалов для камеры сгорания, обеспечения равномерного поступления в нее обоих жидких компонентов (Годдард использовал бензин и жидкий кислород), и наконец, управления ракетой после старта.

Американец со временем решил все три.

Разработки Р. Годдарда 1914 года: схемы двухступенчатой и многозарядной ракет.

Марка с портретом Р. Годдарда

В канун 1919 года, отвлекшись от расчетов и опытов, инженер-практик позволил себе немного пофантазировать. С помощью того же Смитсоновского института Годдард опубликовал брошюрку «Метод достижения предельных высот», в которой, кроме всего прочего, размышлял о полете на Луну в ракете на жидком топливе.

Видимо, один из 1750 экземпляров попался на глаза научному обозревателю солидной The New York Times. И тот язвительно высказался по поводу безумных проектов провинциального «неуча»: в редакционной статье от 13 января 1920 года крепко досталось энтузиастам ракетостроения вообще и Годдарду, в частности: «Этот профессор Годдард вместе со своей группой в Университете Кларка явно подрастерял кое-какие знания из багажа средней школы. Он, по-видимому, не слыхал о законе равенства действия и противодействия. Ему, несомненно, придется подыскать себе что-то посолиднее вакуума, чтобы его ракете было от чего отталкиваться».

Годдард снова промолчал. А спустя шесть лет, 16 марта 1926 года, ответил по-своему — успешным стартом ракеты. Супруга изобретателя собиралась заснять исторический миг, но в самый ответственный момент в камере, как назло, кончилась пленка. Единственным свидетельством остались дневниковые записи самого Годдарда: «17.03. 1926. Вчера на ферме тетушки Эффи в Оберне был осуществлен полет первой ракеты на жидком топливе. День был ясным и сравнительно спокойным... Когда ракета взлетела без какого-либо значительного шума и пламени, это показалось почти волшебством, как будто бы она сказала: «Я простояла здесь достаточно долго и, если никто не возражает, отправлюсь куда-нибудь в другое место». Эстер заметила, что, когда ракета стартовала, она была похожа на сказочную фею или на прекрасного танцора. Пожалуй, самым удивительным было отсутствие дыма, не очень шумный рокот и совсем маленькое пламя».

Усовершенствованная установка Р. Годдарда для пуска ракет

Шум поднялся иного рода — в прессе. Тем же летом вышла статья профессора Уильяма Бикертона, который в пух и прах разнес неучей, рассуждавших о космических полетах: «Полет ракеты на Луну — идея глупейшая. Это наглядный пример того v предельного абсурда, до которого доходят ученые, работающие в мысленепроницаемых отсеках, в полной изоляции друг от друга». А затем по адресу вустерских репортеров, поместивших-таки краткие сообщения об эксперименте профессора Годдарда, едко прошлись их коллеги из другой ведущей газеты — The New York Gerald Tribune: «Нет, чего только не прочитаешь в провинциальной прессе! Буквально на днях в одной из газет города Вустера, Массачусетс, написали даже о старте какой-то «лунной ракеты». И где — на территории одной из окрестных ферм! Воистину, чем дальше в глушь, тем больше разьпрывается фантазия...» (номер от 17 июня 1926 г.).

Годдард по обыкновению снова промолчал, ограничившись коротким научным отчетом в тот же Смитсоновский институт, где его сообщение благополучно затерялось. Поэтому о старте первой ракеты мир узнал только десятилетие спустя.