Знание-сила, 2004 № 04 (922)

Иоселиани не было, той осенью он уехал в Париж и остался там. Но это уже не имело никакого значения. Я скоро понял, что даже если бы он был в Тбилиси, у меня не было никаких шансов попасть в пространство, где совершалась обыденная работа над съемками его фильмов. Одно то, что маленькая восьмиметровая «дворницкая под крышей», которую мне выделили для ночлега, находилась в институте, где работал Муртаз, создавало вокруг меня облако персонажей, среди которых, как оказалось, наряду с нормальными людьми были и отъявленные мерзавцы. Маску одного из них на меня однажды налепил персонаж из фильма «Георгобистве». Еще с одним я познакомился благодаря другому симпатичному человеку, кинорежиссеру, работавшему с Тенгизом Абуладзе. Что там внешняя власть! Все в нас.

Встреча не состоялась. Но то, что мне было нужно, как воздух, Иоселиани дал и без того. Он приоткрыл передо мной отношения Грузии с виноградной лозой, обвивающей крест в руке святой Нины. Подарил встречи с Шуриком Галустовым, Вовой Садовским, Юрой Чикваидзе, Эдиком Менабде, Еленой Надирадзе, Дато Бухрикидзе, Лией Асанишвили. Привел меня к аромату жареного лука, легким звукам кем-то задетых клавиш над улочками под Мтацминдой. Благодаря ему я чуть-чуть узнал Грузию, свою родину. Я родился в 1943 году рядом с устьем реки Риони, в землянке возле села Кулеви. Прожил там три месяца.

Запах горячего хлеба в старом городе в косых лучах утреннего солнца стал для меня именем того, что делать, к чему стремиться. Вдыхая его, я дал обет сделать в жизни сопоставимое с ним по сумасшедшей сопричастности к сути бытия. Тоже его подарок. Когда через три года в Театре на Таганке ко мне явился Аристотель, вместе с удивлением я испытал огромную радость. Понял, пусть не во всем, что хотел, но хоть в чем-то могу почувствовать себя вровень с тем запахом хлеба.

Все, о чем пишу, происходило со мной. Но это и эпизод из второй жизни Иоселиани, никуда не деться. Так что рассказ все-таки о нем. Право быть соавтором его второй жизни он дал мне, как и миллионам других, очень просто: позволил быть его зрителем. Как устраивается вторая жизнь? Да вот и так тоже. Так возникают связи между людьми, образуется их ажурная вязь. Знакомиться лично не обязательно. Человек живет, оставляет знаки, что жив или был жив когда-то. Другой берет их, делает своими. Этого бывает более чем достаточно. Случается, знаки приходят из далеких времен. Что ж, они от этого не становятся менее действенными. Связи между людьми не подвластны, вообще говоря, ни времени, ни пространству.

Владимир Гаков

Чуть более трех четвертей века назад, 16 марта 1926 года, неподалеку от американского города Оберна в штате Массачусетс произошло событие, оказавшее значительное влияние на развитие науки и техники в XX столетии. На территории уединенной старой фермы вдруг раздался несильный грохот, и в небо на столбе пламени взмыл странный металлический предмет; достигнув высоты 12,5 метров, он через две с половиной секунды рухнул на землю.

Так стартовала первая в мире ракета на жидком топливе, созданная инженером Робертом Годдардом.

Шума первый старт почти не произвел — в буквальном и переносном смыслах: широкие массы еще долго оставались в неведении по поводу того, что человечество вступило в Ракетную эру.

А многие, узнав, напрочь отказывались верить.

Известно, что китайцы использовали ракеты еще в Х веке, а возможно, и раньше. Применялись они в основном для пиротехнических нужд (фейерверк также относится к китайским изобретениям), но, случалось, что «огненными стрелами» поджигали осажденные крепости и города.

Только в 1791 году обратили внимание на военное применение ракет англичане, на которых большое впечатление произвела «ракетная атака» восставших индусов под предводительством знаменитого султана Типу- саиба. Во всяком случае, один из участников тех боевых действий, артиллерийский офицер Уильям Конгрив, вернувшись на родину, серьезно занялся пороховыми ракетами и уже в 1806 году предложил использовать их против Наполеона. Призыв нашел понимание у правительства Его Величества, только ракетный удар был нанесен не по войскам французского императора, а по его заокеанским союзникам: американцам. Случилось это в 1814-м, когда английский флот сутки напролет бомбардировал форт Мак-Генри под Балтимором. Любопытно, что именно после этой атаки местный волонтер и адвокат по профессии Френсис Скотт Ки написал слова к американскому национальному гимну «Усеянное звездами знамя». И в нем есть строчка про «алое пламя ракет»!

К. Циолковский в возрасте 70 лет в своей лаборатории

Затем бурное развитие артиллерии отодвинуло ракеты на второй план, и до середины XX века они использовались по большей части лишь как праздничная пиротехника.

Кто первым задумался об ином применении ракет — космическом — и научно обосновал их преимущество перед всеми другими способами межпланетных путешествий, полагаю, напоминать не нужно. Однако еще до Циолковского, в 1861 году на русском языке появился фундаментальный труд крупного военного специалиста, генерал-лейтенанта Николая Константинова, посвященный ракетам. И спустя два десятилетия его тезка, народоволец-бомбист Николай Кибальчич в камере смертников Шлиссельбургской крепости набросал черновой проект «воздухоплавательного прибора» — ракеты, разгоняемой многократными пороховыми зарядами.

Общеизвестны судьба идей Циолковского до революции и сменивший их в первые десятилетия Советской власти ракетный бум. Тогда с энтузиазмом воспринимали все новое в науке и технике: аэропланы, дирижабли — и ракеты. В 1932 году будущий Генеральный конструктор отечественной космической техники Сергей Королев возглавил созданную им и Фридрихом Цандером, вскоре умершим от тифа, группу изучения реактивного движения (ПВРД), откуда вышли все отечественные пионеры ракетной техники: Кондратюк, Победоносцев, Тихонравов, Глушко. А годом позже стартовала и достигла высоты 400 метров первая советская ракета с жидкостным реактивным двигателем (ГИРД-09).

И лишь в последние десятилетия стало известно, как сложились дальнейшие судьбы космических энтузиастов. В первые же дни войны погиб на фронте Юрий Кондратюк, Валентин Глушко начал работу над ракетными ускорителями для военной авиании, а Юрий Победоносцев переключился на «катюши», первые испытания которых прошли на фронте. Что касается Королева, то к началу войны он уже три года числился «врагом народа»: сначала сидел в лагере на Колыме, а затем трудился в лагерной «шарашке» — закрытом КБ.