Знание-сила, 2003 №10 (916)

Они знали, что я знаю, что Лев Макарович приставлен ко мне шпионом. Лиза застукала его с поличным.

Оказалось, что он провел звонок от моей дверной кнопки к себе в комнату. Я не знала об этом, когда в 1972 году говорила по телефону Андрею Дмитриевичу Сахарову: «Только не ошибитесь звонком, когда будете звонить в мою дверь». Не знала я в тот момент, не только что звонок ко мне раздается в комнате пожарника, но и с кем я разговариваю по телефону. Меня предупредили, что один человек нуждается в моей помощи и будет звонить. Фамилия не названа. Я поняла, что моему будущему знакомому лучше не ошибаться, звоня в дверь коммунальной квартиры. Я так и не узнала, кто же должен прийти, пока не раздался звонок поздно вечером, когда никого не было ни в передней, ни на кухне, и я открыла дверь, и Андрей Дмитриевич Сахаров и Елена Георгиевна Боннэр прошли в комнаты и тогда представились.

Светлая заря наших отношений с Марией Ивановной знаменовалась криками поп дверью ванной, где я мылась: «Довольно размывать свою гинекологию!» Очень интеллигентная женщина Мария Ивановна — юрист с высшим образованием! Гинекология — цветочки на пышном лугу штучек Марии Ивановны, ягодки ждали меня впереди. Все мои попытки переменить комнаты не увенчались успехом. Те, кто приходили смотреть их с целью поменяться, отлично понимали язык вещей. Комфорт, благоустроенность квартиры свидетельствовали о том. что я бегу от соседей.

Я описала самую обыкновенную, отнюдь не самую худшую коммунальную квартиру. Ни убийств, ни рукопашных боев. Матерщина зазвучала только с появлением пожарника и когда Елена Кирилловна сошла с ума. Лев Макарович материл меня по всем правилам искусства, а Елена Кирилловна на «вы», что явно указывало на психическое расстройство.

Но неужели не было хороших коммунальных квартир? Были. Александра Алексеевна Прокофьева-Белыовская вошла в комнату, когда Лиза вниз головой висела на кольцах. Александра Алексеевна бросилась спасать ребенка от неминуемого падения, но я успокоила ее: мои дети подобны обезьянам, и висеть вниз головой для них вполне естественно. И тут возник разговор о коммунальных квартирах. Оставить на кухне яйцо или луковицу, или сковородку с зажаренными котлетами нельзя, а так тихо, спокойно, никаких скандалов — это было в старые, блаженные времена. «А у нас холодильники стоят на кухне, — сказала Александра Алексеевна. — Каждый может выбрать себе из любого холодильника то, что ему по вкусу, и съесть, не спрашивая разрешения владельца. Приходит последний — все съедено, есть решительно нечего. Он стучит во все двери — ему выносят еду». «Александра Алексеевна очень светская женщина, — подумала я, — а не только генетик с мировым именем».

Но вскоре я убедилась на собственном опыте, что рассказанное не сказка. У Бельговских званый ужин. Пэстеи двое: Борис Львович Астауров и я. Я мыла руки в ванной, когда у меня из носа пошла кровь. Меня увидела соседка. «Сейчас стул и газету принесу, сядете, голову закинете, мокрую газету ко лбу и к носу прижмете, мигом пройдет». Сказано — сделано. Прошло. Иду на кухню. Там другая соседка. «Скажите, гае помойное ведро Бельговских? Газету выбросить надо». — «А у нас бак для отбросов общий, каждый следит, чтобы мусор не накапливался». А выносить бак надлежало во двор, где мусорный ящик. Квартира на пятом этаже, лифта нет, лестница крутая. А еще такой случай. Я в Москве, задержалась, деньги потратила, звоню Александре Алексеевне — дайте в долг 200 рублей. Дело до реформы было. «Раз вам некогда завтра к нам на службу прийти, идите к нам домой, дома всегда кто-нибудь есть. Дверь откроют — звоните во все звонки. Дверь в наши комнаты не заперта. Войдете — прямо против двери письменный стол, на нем найдете 200 рублей».

Дверь мне открыла соседка. «Вы ведь из Ленинграда? — спрашивает. — Зайдите ко мне позавтракать». — «Благодарю, кормить меня нельзя, у меня живот не в порядке». — «Тогда зайдите, я вас полечу». Чудеса? И никакие не чудеса. В 1934 году, когда Академию наук перевели из Ленинграда в Москву, Вавилов выхлопотал для сотрудников Института генетики вот эту самую квартиру на Пятницкой.

Прошло больше двадцати лет, и они все еще жили вместе, и все, что рассказывала Александра Алексеевна, истинная правда. А соседка-врач, предлагавшая мне полечить меня, — это Раиса Павловна Мартынова. Я встретилась с ней в 1963 году в Новосибирске, где она заведовала лабораторией канцерогенеза. Ее доброте нет границ. Раиса Павловна — личность в буквальном смысле легендарная. Участница Гражданской войны, она молоденькой девушкой была политруком в войсках Буденного. Член партии, она не подчинилась партийному долгу и не пошла за Лысенко. Когда партийный долг разошелся с истиной, она осталась на стороне истины. Не совсем обычный персонаж коммунальной квартиры, согласитесь. В Новосибирске она решительно взяла меня под свое покровительство и выручала из множества бед. Когда меня по указке КГБ вышибали из Новосибирска, Раисы Павловны не было. Директор института, недоброй памяти Дмитрий Константинович Беляев, с ней считался.

Жильцы коммунальной квартиры на Пятницкой подобрались не случайно. Дух покойного Вавилова витал над ними. Предатели давно жили в отдельных квартирах.

Геннадий Горелик

В сахаровском «теологическом» наследии самым важным мне представляется его убеждение, что религиозная вера, так же как и атеизм, — это чисто внутреннее и свободное дело каждого. На мой взгляд, это не просто юридический принцип или установка политкорректного этикета, а мировоззренческий постулат.

В физике постулат — это общее утверждение, отражающее природу вещей и извлекаемое из опыта, но не логическим путем, а упомянутой выше творческой интуицией. Так, из безуспешности многих попыток построить вечный двигатель извлекли постулат сохранения энергии, а из безуспешности попыток изменить скорость света — постулат постоянства скорости света. Значение первого постулата всем известно со школьной скамьи, а на втором основана теория относительности.

Из какого опытного знания Сахаров мог извлечь свой нефизический постулат? Из безуспешности диалога разнорелигиозных людей, когда они обсуждают свои разные религиозные веры или неверия?

У Андрея Сахарова был и собственный опыт, говоривший, что даже длительные близкие отношения не помогают преодолеть различие в религиозных мировосприятиях. Его родители за сорок лет совместной жизни не пришли к «общему знаменателю»: мать всю жизнь была православной верующей, отец — нет.