Знание-сила, 1999 № 09 – 10

Тогда этот визит был вызван крайней необходимостью. Военное выступление против ордынцев требовало разрешения клубка сложнейших проблем, которые могли вызвать весьма нежелательные для Москвы последствия. Впервые московский князь выступал против своего сюзерена, которому приносил присягу на верность, и освободить его от нее могла только Церковь, ибо он целовал крест Орде; впервые без предупреждения и договоренности он вторгался со своим войском на территорию дружественного Москве Рязанского княжества, что могло привести к долгому размирью и даже к совместному выступлению рязанского князя против Москвы в союзе с ее многочисленными врагами. Дмитрий просто не мог предпринять эти шаги, не обратившись за благословением к своему крестному отцу, каким являлся Сергий Радонежский, причем не один, а вместе со всей своей «думой».

В августе же 1380 на поездку к Троице уже не оставалось времени. Поэтому рассказ о присылке Сергием благословляющей «грамоты» вдогонку князю при отсутствии личного свидания представляется вполне вероятным фактом.

Следует ли из этого, что Пересвет и Ослебя являются мифом? Не будем спешить с выводами, потому что уже четверть века спустя после работы Пахомия Серба существовало произведение, в котором Пересвет и Ослебя названы и выступают одними из главных действующих лиц. Это – «Задонщина», поэтическое описание Куликовской победы.

«И ПРИИДЕ КНЯЗЬ ВЕЛИКИЙ ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ 3 БРАТОМ СО КНЯЗЕМ ВЛАДИМИРОМ АНДРЕЕВИЧЕМ В ТОЙ ДЕНЬ КО ОТЦУ СВОЕМУ ПРЕОСВЯЩЕННОМУ КИПРИЯНУ МИТРОПОЛИТУ». СТОЯЩИЙ СПРАВА МИТРОПОЛИТ КИПРИАН БЛАГОСЛОВЛЯЕТ КНЯЗЕЙ ДМИТРИЯ И ВЛАДИМИРА И ИХ СВИТУ. КНЯЗЬЯ В КОРОНАХ ПРОСТИРАЮТ РУКИ К КИПРИАНУ. ЛИЦЕВАЯ РУКОПИСЬXVII ВЕКА ИЗ СОБРАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО ИСТ0РИЧЕСКГО МУЗЕЯ

СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИИ. ШИТЫЙ ПОКРОВ. 1420-Е ГОДЫ. ДЕТАЛЬ. ТРОИЦЕ- СЕРГИЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ФРАГМЕНТ МИНИАТЮРЫ С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ПЕРЕСВЕТА. ЛИЦЕВОЙ СВОД XVI ВЕКА. ДРЕВНИЙ ЛЕТОПИСЕЦ

Но вот что замечательно: «Задонщина» тоже не знает нм о каком поединке Пересвета, а в ее древнейшем списке ни Пересвет, ни Ослебя не имеют никаких признаков иноков. Больше того, вместе с ними на поле боя оказывается сын Ослеби и племянник Пересвета Яков. Все трое предстают здесь воинами, облаченными отнюдь не в «манатьи» и «куколи», а в дорогой ратный доспех, которым Пересвет, не скрывая этого, щеголяет.

Получается, что в середине XV века никто еще не подозревал Сергия Радонежского в подготовке победы на Куликовом поле, что для нас чуть ли не аксиома. И аксиома эта имеет свое основание – «Сказание о Мамаевом побоище».

«Сказание» это наполнено чудовищными анахронизмами. Союзником Мамая, например, оказывается не Ягайло, а Ольгерд, хотя этот старый враг Москвы умер тремя годами ранее; Дмитрия Ивановича на битву благословляет митрополит Киприан, находившийся тогда в изгнании в Киеве, а вместо епископа Герасима войска в Коломне напутствует епископ Геронтий, занимавший коломенскую кафедру с 1453 по 1473 год, то есть почти сто лет спустя после описываемых событий. Ошибочны или фантастичны оказываются и действующие лица, число которых в различных редакциях «Сказания» возрастает от столетия к столетию.

Но именно в «Сказании» и заключен весь материал, которым пользуются историки и писатели, настаивающие на свидании преподобного Сергия с Дмитрием Ивановичем перед Куликовской битвой и на посылке с князем войнов-иноков.

Согласно «Сказанию», назначив день сбора войска в Коломне, Дмитрий Иванович с двоюродным братом и «со всеми князи» отправился к Троице, где прослушал литургию, вкусил монастырской трапезы, получил благословение Сергия и испросил у него двух иноков – Пересвета и Ослебю, «которых ранее знал как опытных военачальников и богатырей». Вызвав иноков, преподобный «повелел им вместо золоченых шлемов возлагать на себя схиму с нашитым крестом».

Посланец троицкого игумена появляется в стане московских войск только перед самым началом сражения с письмом («книгами») и освященной просфорой («богородичным хлебом») как последним напутствием на ратный подвиг.

Приход этого безымянного посланца становится как бы увертюрой к последующему единоборству Пересвета, который видит выезжающего из рядов ордынцев «злого печенега». Названный в тексте полным именем, Александр Пересвет просит прощения у своего брата Ослеби, после чего вступает в единоборство и погибает.

Об Ослебе никаких новых данных варианты редакций «Сказания» не содержат, а о Пересвете сказано, что выехал он на поединок из полка Владимира Всеволодовича (Всеволожского), с которым выступал вместе Андрей Ольгердович, а в распространенной редакции он назван еще и «чернецом любочениным»,то есть происходящим из города Любеч. Впервые из «Сказания» мы узнаем и о его противнике, называемом то «Челубеем», то «Таврулом»,то«Темир-Мурзой». Вот, собственно, почти весь комплекс сведений о герое Куликовской битвы, каким располагает историк.

В «Задонщине», в древнейшем списке из Кирилло-Белозерского монастыря 70-80-х годов XV века, говорится: «Хоробрый Пересвет поскакивает на своем вещем сивце, свистом и поля перегороди, а ркучи таково слово: «Лучше бы есмя сами на свои мечи наверглися, нежели нам от поганых положенным пасти».

Иначе этот сюжет предстает в списке Ундольского XVII века. «Пересвета чернеца бряньского боярина на суженое место привели. И рече Пересвет чернец великому князю Дмитрию Ивановичу: «Лутчи бы нам понятым быть, нежели полоненым от поганых татар». Но «Задонщина» тоже не знает ни о каком поединке.

И получается, что, с одной стороны, исследователь не может пожаловаться на скудость материала, а с другой – материал-то противоречивый или заведомо ложный. Остается единственный путь: собирая по крохам, постараться восстановить биографии Пересвета и Ослеби. Пока можно сказать с определенностью, что Александр Пересвет был человеком военным, «бывшим брянским боярином», выходцем из черниговского города Любеча. Но вот под какими именами нам известны Пересвет и Ослебя, под крестильными, мирскими или под иноческими, принятыми по постриге?

Если в отношении Пересвета решить эту загадку практически невозможно, то с Ослебей дело обстоит иначе. Вопреки легенде, полагающей гибель обоих братьев в битве на Дону, похоже, что Ослебя не погиб в сражении. Как выяснил в свое время С.К. Шамбинаго, спустя десять с лишним лет после Куликовской битвы Андрей Ослебя был жив и состоял в чине боярина при дворе митрополита Киприана, к тому времени переселившегося в Москву. Постриг под именем И Родиона он принял пять – семь лет спустя, поскольку в Московском летописном своде конце XV века под 1398 годом сказано, что великий князь Василий Дмитриевич (сын Дмитрия Донского) послал в Царьград, осаждавшийся турками, «много серебра в милостыню (патриарху. – А.Н.) с черньцомъ Родионом Ослебятемъ, иже преже быль боярин Любутьскы».