Айзек Азимов - Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы

Катерина открыто винит в этом кардинала Вулси (своего врага). Вулси отвергает обвинения. Затем король приказывает придворным удалиться и начинает разбирать донос на Бекингема.

Доносчик назван в перечне действующих лиц управляющим. Управляющего зовут Чарльз Невет (правда, это имя нигде не упоминается). Он управляет (точнее, управлял) имениями Бекингема. Невет входит, готовый дать показания против своего бывшего хозяина. Он говорит:

Во-первых, он обычно каждый день

Такую мерзость повторял, что если

Король умрет бездетным, то на трон

Он сядет сам.

В браке Генриха VIII был один недостаток. Королева Катерина родила четырех девочек и двух мальчиков, но почти все они родились либо мертвыми, либо умерли вскоре после рождения. Выжила только одна девочка — принцесса Мария.

Мария родилась 18 февраля 1516 г.; следовательно, во время суда над Бекингемом ей было пять лет. Она не была очаровательным ребенком и не выросла красавицей, но, как и ее мать, отличалась умом и способностями.

К несчастью, на роль наследницы престола она не годилась. Во Франции действовал Салический закон (о Салическом законе см. с. 263), запрещавший оставлять престол женщине или ее потомкам, как мужским, так и женским. В Англии такого закона не существовало, поэтому женщина могла стать наследницей престола. Генрих VII мог претендовать на престол лишь потому, что его мать, Маргарита Бофорт, вела свою родословную от Джона Гонта; отцом Генриха был простой валлийский эсквайр.

Поэтому, если бы Генрих VIII прожил достаточно долго, чтобы дать Марии подрасти, выйти замуж и родить сына, этот сын получил бы престол без всяких хлопот.

Однако, если бы даже этот сын родился, весьма вероятно, что к моменту смерти деда он был бы ребенком, а англичане, хлебнувшие горя с королями — детьми Генрихом VI и Эдуардом V, относились к такой перспективе с большим предубеждением.

А что было бы, если бы Генрих VIII умер еще до появления на свет внука? Могла бы Мария сама занять престол?

До тех пор в истории Англии была только одна королева — Матильда (мать Генриха Анжуйского и дочь Генриха I Английского). Да и та была королевой чисто номинально, поскольку в то время в Англии шла гражданская война и страной правил ее двоюродный брат Стефан. Так что прецедент имелся, но радости он никому не доставлял.

Со времени правления Генриха II женщина не только никогда не правила страной, но подобный прецедент даже не рассматривали. Всегда находился мужской потомок, которому можно было завещать трон. Большинство королей оставляло после себя сыновей, а если они умирали бездетными, королями становились их родные или двоюродные братья. Если при этом права женщины на престолонаследие были предпочтительными (по очередности рождения), то на них никто не обращал внимания (чего не случилось бы, родись она мужчиной). Например, когда в 1485 г. Генрих VII унаследовал трон, его мать была еще жива. Если бы она была мужчиной, то обладала бы преимущественным правом на трон и стала бы королем Англии, поскольку была на одно поколение ближе к Джону Гонту. Генрих мог бы стать королем только после ее смерти. Точнее, он не стал бы им вообще, потому что Маргарита Бофорт умерла в том же 1509 г., что и сам Генрих VII.

Однако в действительности о Маргарите и не вспомнили, а корона досталась ее сыну. А что было бы, если бы Маргарита не родила сына?

Таким образом, у Генриха VIII были все основания считать, что для продолжения династии (что является самым горячим желанием любого монарха) ему необходим сын. Дочери для этого было недостаточно.

Сыновья у него рождались, но не выживали. Согласно тогдашним суевериям, это заставляло Генриха всерьез считать, что его брак неугоден Небесам. Как выяснилось впоследствии, у короля имелись другие, более уважительные причины быть недовольным своим браком, так что позднее небесный гнев как предлог для расторжения брака считали образцом королевского лицемерия. И все же основания для беспокойства у Генриха были.

Но какое отношение к вопросу о престолонаследии имел Бекингем? Его прапрабабушкой была Анна, дочь Томаса Глостера (см. в гл. 6: «…Генри Херфорд»), а потому Бекингем приходился прапра- праправнуком Эдуарду III. Более того, матерью его отца была Маргарита Бофорт (не мать Генриха VII, а ее двоюродная сестра); через нее Бекингем приходился прапраправнуком Джону Гонту. Таким образом, если бы Генрих VIII действительно умер, а Марию, как женщину, сочли бы недостойной трона, Бекингем легко мог стать следующим законным претендентом на престол.

Вопрос: было ли свидетельство управляющего правдивым?

Судя по всему, он лгал. Во-первых, он был недоволен Бекингемом. Королева сразу указывает на это:

Как мне известно,

Вы были управителем, и герцог

Уволил вас из-за того, что много

На вас скопилось жалоб от крестьян.

Управляющий брал взятки, притеснял крестьян-арендаторов, и благородный Бекингем встал на их сторону против своего бесчестного помощника. Однако уволенный служащий затаил зло на своего бывшего работодателя, поэтому доверять его свидетельству не следовало (впрочем, это не значит, что оно непременно было лживым). Тем более что Вулси, которому не терпелось избавиться от Бекингема, подозревали в том, что он щедро заплатил Невету за это свидетельство.

Но даже если управляющий сказал правду, это нельзя считать изменой. Если бы Генрих VIII умер, не оставив наследников, тогда Бекингем стал бы королем на законных основаниях; конечно, герцог мог питать честолюбивые намерения, но это не преступление. Честолюбие должно было бы сопровождаться злоумышлением на жизнь короля. Тогда это действительно сочли бы изменой, но каковы доказательства?

Управляющий добавляет к сказанному новое обвинение:

Он (Бекингем) намекнул, что если бы король

Не справился с последнею болезнью,

То кардинал, а с ним сэр Томас Ловел

Лишились бы голов.

Сэр Томас Ловелл [256] в переводе — Ловел. — Е. К. был комендантом Тауэра; в те дни, когда Тауэр использовали как место заключения государственных преступников, это был ответственный пост. На самом деле исторический Томас Ловелл ушел в отставку в 1518 г., но у Шекспира он еще занимает свою должность.

Однако угрозы жизни королевских чиновников еще недостаточно, чтобы приговорить к смертной казни такого высокопоставленного вельможу, как Бекингем.

Однако управляющий еще не все сказал. Он продолжает: