Джозеф О'Коннор - Коучинг мозга. Как мы можем использовать знания о мозге, чтобы помочь себе развиваться

Отрицание – еще один пример. Оно возникает, когда в одном из полушарий повреждается область, ответственная за способность обращать внимание на какую-то сторону тела. Например, пациент с повреждением правого полушария может полностью игнорировать левую часть своего тела и не видеть ничего, что предстает в ее поле зрения. Такие люди, бывает, моют только правую половину лица и только правую руку. Они могут есть только то, что лежит справа на тарелке и воспринимать только правую сторону циферблата часов. Они не оспаривают и не отрицают существования второй части – просто не видят ее.

Существует еще такое явление, как «слепозрение». Человек может не видеть объект, но точно указывать его расположение и часто даже отслеживать движение. Это происходит, потому что визуальная информация проходит по двум каналам. Одна часть мозга знает, где находится объект и может указать на него, но человек не видит его, потому что информация из другого участка заблокирована. Другими словами, мы не знаем, чего еще не знаем, даже если какая-то часть нашего мозга осведомлена об этом.

И наконец, «синдром чужой руки», получивший широкую известность после фильма Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав» {231}. Синдром заключается в том, что пациенту кажется, будто его рука живет своей собственной жизнью. Она хватает предметы, людей и еду, в то время как сам пациент заверяет, что не хотел этого. Другая рука хватает «непослушную», пытаясь обуздать ее. Человек не контролирует свою руку и не несет ответственность за то, что она делает. Этот синдром возникает при повреждении передней поясной коры.

Конечно, это крайнее проявление, явно выраженный внутренний конфликт, который время от времени испытывает каждый, когда одна часть тянет нас в одну сторону, а другая требует противоположного. В итоге мы выбираем что-то одно или находим компромисс. В нашем мозге есть автономные области и структуры, которые мы не в состоянии контролировать, но они остаются в тени, и, как правило, в целом все работает отлично. Вся по-настоящему тяжелая работа скрыта от нас. Наше сознание, наше осмысленное «я», пребывает в сладком неведении, ничего не подозревая об этой ни на секунду не прекращающейся активности.

В нашем мозге существует множество автономных отделов, каждый из которых выполняет определенные функции, и конечный результат иногда обескураживает. Есть такая штука под названием «имплицитный ассоциативный тест» {232}. Он был разработан в 1995 году для оценки отношения человека к множеству спорных вопросов, например расе или гендеру. В обычном варианте теста участники видят группу людей (например, адвокатов), в то же время маркируя появляющиеся слова как положительные или отрицательные (прекрасно, ужасно, превосходно). Когда принадлежность к группе вклинивается в суждения, на реакцию обычно нужно больше времени, и она указывает на определенные «скрытые ассоциации» между ними. В теории так можно определить имплицитное отношение человека к чему угодно, и результаты порой расходятся с тем, что человек говорит. Вы можете упорно доказывать, что глубоко уважаете адвокатов, а тест покажет, что у вас эти люди ассоциируются с негативными словами. Большинство людей демонстрируют те или иные предубеждения во время прохождения теста, но это вовсе не значит, что все они ограничены предрассудками и всегда судят предвзято. Ответы теста не указывают на поведение; к тому же количество баллов может отличаться при повторном прохождении теста. На самом деле определенные области вашего мозга замечают паттерны и впитывают информацию, пока вы выполняете тест. Это-то и влияет на вашу реакцию. Тест был разработан как обнажающий предрассудки, но это не совсем корректно. На время реакции влияют и внимание, и эмоции, и ассоциации, так что один или несколько участков мозга могут составить свое «особое мнение» по вопросу. Неудивительно, что вы говорите одно, а потом на основе времени реакции поступают иные выводы. Тест не определяет, что вы «на самом деле» думаете, и уж точно не говорит, как вы поступите. Он просто обнажает ваши внутренние конфликты, ведь в нашем мозге происходит гораздо больше, чем мы осознаем.

Коуч помогает клиенту обогатить историю, привнести в нее новые мысли, идеи, перспективы и определения. Это как выучить более подходящий язык для создания хорошего рассказа. Новая история не станет точнее предыдущей; она просто будет звучать лучше, в ней появится стройный сюжет. Она будет более свободной и счастливой и позволит относиться к жизни осознанно. А когда есть счастливая история, ей хочется следовать.

Интерпретатор клиента выставляет клиента в наилучшем свете. Но это вовсе не значит, что человек врет – просто каждый повествует выборочно. Интерпретатор выдает все лучшее и самое непогрешимое о человеке, и коучу приходится работать с этой информацией. В этом нет ничего плохого, за этим не стоит никакой «скрытой истины».

Любая история зависит также и от окружения человека. Представьте себе клиента, у которого есть верный друг. Они знакомы с самого детства, и человек полностью доверяет ему. А теперь представьте, что этот друг предал его. Ситуация развивается по нескольким направлениям. Во-первых, друг переходит из категории знакомых в категорию совершенно чужих людей. Это плохо, но что еще хуже – клиент начинает сомневаться в себе. Его история о самом себе расклеивается. Действительно ли он вообще знал этого человека? Неужели он полный идиот? Сомнения нагнетаются. Как же получилось, что он настолько ошибался? И вот клиент уже сам для себя становится чужаком. Именно поэтому предательство так разрушительно: после него нужно переписывать всю историю целиком.

Интерпретатор не выносит двусмысленности и множественных точек зрения. Есть невероятный соблазн сразу наделать выводов, покончить с неопределенностью и объяснить все, как делают детективы в последней сцене загадочной истории убийства. Тут коуч должен быть осторожным. Чаще всего нужно немного подождать, проверить все, расспросить о деталях. Именно поэтому вопросы, начинающиеся со слова «почему», не очень действенны в коучинге. Они подразумевают объяснение, и интерпретатор сразу же выдает правдоподобный ответ.

Интерпретатор мыслит линейно. Он соотносит значимые результаты со значимыми целями, путает причины и следствия и не может связывать события, разделенные большим промежутком времени. Он также склонен объяснять все в контексте внутреннего мира человека (фундаментальная ошибка атрибуции). Так, срыв на коллегу по работе будет объясняться стрессом, поджимающими сроками или нерасторопностью самого собеседника. Мы всегда ищем достойные оправдания своим поступкам, часто не замечая происходящего вокруг и эффектов прайминга. Может быть, вы сорвались, потому что не выспались или выпили слишком много кофе. Мы редко уделяем внимание тому, почему поступаем определенным образом, но всегда отлично находим объяснения постфактум.