Мирослава Мирошник - 11 заповедей популярной психологии, которые нас убивают

Культура молчания – это не только о замалчивании, это о наклеивании ярлыка жертвы, о стыде, который жертва испытывает становясь жертвой. Это очень удобный ход, чтобы жертва не предъявляла претензий не боролась дальше, ведь признать себя жертвой заведомо проигрыш. Никто не поддержит тебя, тебя будут осуждать еще больше. Именно поэтому это сложно прекратить.

Вы думаете, что у нас такого нет, это проблемы американцев или кого-то очень далекого?

Вы давно проходили через детскую площадку? Сколько раз вы наблюдали, когда взрослый орет или даже бьет ребенка? Как ваши ощущения, когда вы подобное наблюдаете, что вы думаете, почему не вмешиваетесь и не защищаете маленького человека, который себя защитить не может? Потому что не ваше дело, не мои дети и так далее. Мы же вообще детей за людей не считаем, они собственность родителей и те делают с ними все, что захочется. Это, по-вашему, не культура молчания?

Я как-то была на день рождении, где пара поругалась, а потом парень ударил девушку. Нас там было 8 взрослых людей, и как вы думаете, что мы все делали? Правильно, делали вид, что всех нас это не касается. Это, по-вашему, не культура молчания?

Давайте поговорим о психологической агрессии, это такое поведение, преднамеренно направленное на нанесение психологического вреда другому человеку.

Выражается психологическая агрессия в следующих основных формах:

– запугивание и угрозы;

– навязывание своих убеждений, советов, услуг, образа жизни;

– ущемление человеческого достоинства, грубые шутки;

– принуждение (прямое или косвенное);

– вызывание чувства вины;

– назойливые просьбы;

– несправедливые требования;

– хамство, прямая агрессия, оскорбления.

Понимаете, очень тонкая грань, между мы шутим и всем весело, ведь доля самоиронии никому не помешает. И когда шутка переходит в ущемление человеческого достоинства и превращается в буллинг.Запомните, грань проходит там, где начинается переход на личности, шутка может быть о ситуации, но не о личности.

И такую психологическую агрессию легко прикрыть шуткой, – «ты что же шуток не понимаешь что ли»? Или давание советов, – «ведь мы хотим тебе помочь»!

И если мы находимся в обществе, где быть жертвой стыдно, где говорить о своих проблемах, значит быть слабаком, то и нет возможности изменить это общество.

Мы все часть этого общества, и все поддерживаем его своим молчанием, потому что нам кажется, что с нами бы такого не произошло. То что вы думаете о том, как бы вы поступили, не значит, чтобы вы именно так поступите в реальной ситуации.

Дэвид Максфилд, профессор психологии Стэнфордского университета, провел исследование [11] David Maxfield [Электронный ресурс] 2016. URL:https://hbr.org/2016/12/how-a-culture-of-silence-eats-away-at-your-company , в котором спрашивали респондентов о том, что они сделают, если кто-то встанет в очередь перед ними. Большинство отвечали, что они чётко велят этому человеку стать в конец очереди. Но в реальности они увидели совсем другое поведение.

В оживлённом торговом центре установили скрытую камеру, чтобы наблюдать за реакцией людей на вклинивание в очередь. Помощники без спросу занимали место в очереди перед теми, кто стоял там по праву. Их «жертвы» выглядели расстроенными, но не произносили ни слова. Некоторые изображали мимикой негодование или жаловались соседу. И только 1 из 25 заговаривал с нарушителем порядка.

Ситуация с очередью может показаться пустяковой, но отлично показывает, как мы на самом деле реагируем на агрессию. Интересно, не так ли?!

Если у вас есть чувство вины или вы вините другого, то можно попробовать разобраться с помощью такого упражнения:

Когда я выбираю чувстовать вину, я выбираю делать вот это …

Это позволило мне: Узнать о себе .... Справится с этим вот таким образом.

Сейчас недостаточно быть успешным, мы должны быть счастливыми. Если в XX веке было модно уставать и быть загруженным, то сейчас это роскошь. Теперь, чтобы соответствовать общественному стандарту, необходимо всего добиваться не напрягаясь, теперь мы не можем жаловаться на усталость, нужно найти поток. Теперь мы должны быт счастливыми, любой ценой. Не можете быть счастливыми – притворитесь.

Наша проблема не в том, что мы хотим быть счастливыми, а в том, что мы хотим всегда быть счастливыми. Мы ставим счастье – как цель. Мы терроризируем себя счастьем, его поиском, его удержанием. Виктор Франкл в своей книге «Воля к смыслу» очень хорошо описывают в чем заключается проблема такого фокуса на счастье. За счастьем невозможно угнаться. В той мере, в какой счастье превращается в мотивационную цель, оно с неизбежностью превращается и в объект внимания. Но именно из-за этого человек упускает из виду причину счастья – и само счастье ускользает от него.»

В этой же книге Франкл показывает, что счастье является побочным продуктом осуществления смысла, и только в такой последовательности приводит к расслаблению в этом месте к результату. Иначе сильная зацикленость приводит к неврозу и депрессии как следствие.

Но современная культура как будто дает нам более простое решение. За последние сто лет счастье стало идеологией. Существуют на государственном уровне институты занимающиеся вопросами счастья граждан. Сейчас вместе с ВВП считают индекс счастья (ВПС), что дает очень субъективные показатели. Например, в ОАЭ и Индии довольно высокие показатели – хотя в этих странах превалируют нарушение прав человека и неравенство.

Ева Иллуз, профессор социологии Еврейского университета в Иерусалиме и института EHESS в Париже, на профильной дискуссии для Биеннале молодого искусства, говорит про это: Несмотря на все данные по снижению качества жизни, судя по опросам, люди по-прежнему справлялись с обстоятельствами. Они утверждали, что они счастливы, и выходило, что государствам тревожиться не о чем, поскольку главная цель политики – счастье населения.

Выходит мы все вокруг счастливые уже? Скорее всего нет. Все дело в том, что понятие счастье очень индивидуальное. То, что для одного хорошо, для другого совсем плохо. Это никак не может служить показателем развития общества.

На этот вопрос лучше всего ответят, не психологи, не экономисты, а антропологи. Потому что они занимаются полевыми исследованиями, и не придумывают формулировки, а узнают о том, что думают про это самые разные люди в самых разных уголках планеты. Они стараются распознать как люди говорят о счастье, что оно может значить.

Например, кросс-лингвистические исследования [12] Anna Wierzbicka, ‘Happiness’ in cross-linguistic & cross-cultural perspective, Daedalus (2004) 133 (2): 34–43. показывают, что английское существительное happiness и особенно прилагательное happy передают довольно поверхностное чувство, скорее даже настроение, доступное каждому, тогда как в русском, польском и французских языках слово «счастье» обозначает экзистенциальное состояние. А вот на языке народа гамо из Эфиопии термина «счастье» в принципе нет, а есть схожие по значению слова «радость», «улыбка», «мир» и «примирение». [13] Dena Freeman, London School of Economics and Political Science, Techniques of happiness [Электронный ресурс] 2018. URL:https://www.journals.uchicago.edu/doi/full/10.14318/hau5.3.009