Сандерс Э.П. - Иисус и иудаизм

Другие вещи, внутренне связанные с основными темами, надежно установить нельзя. Главная из них — чего Иисус ожидал от грешников, которые его признали. В Деяниях и письмах Павла грешников не видно (там есть «грешники» из язычников, но не из евреев). То, что Иисус пришел призвать нечестивых, трансформировалось в веру, что он умер, чтобы спасти грешников от греха и сделать их честными. Здесь мы должны сделать паузу, чтобы отметить, что в материале, относящемся к раннему христианству, делается сильный акцент на исправление поведения. Мы не раз видели, что Лука в своем евангелии делает упор на покаяние и исправление, и эта же тема выступает в Деяниях. У Матфея много материала, в котором подчеркивается важность совершенства образа жизни: фактически вся Нагорная проповедь (см., например, 5:20), гл. 23 (например, 23:3) и вся совокупность высказываний о церковном порядке и индивидуальном поведении (18:1—22). Павел неоднократно убеждает обращенных им язычников быть безупречными и вести себя правильно: Рим. 6:2; 1 Кор. 6:9—11; Гал. 5:16—24; 1 Фесс. 3:13; 5:23; 1 Кор. 1:8; Флл. 2:15 сл.

Таким образом» мы знаем, что ранняя церковь сделала из призыва Иисуса к грешникам: бы типе грешники должны нести себя честно, по сути дела лучше, чем этого требуют обычные правила иудаизма. Думал ли Иисус так же? У нас нет надежных свидетельств, так как большую часть Нагорной проповеди мы приписываем Матфею либо предшествующему автору или редактору 5, Поз можно „ Иисус предъявлял более высокие требования к тем, кто его признал, хотя и не требуя при этом соблюдения всех условий праведности в соответствии с законом. Кажется более вероятным, что ввиду эсхатона он просто не касался подробностей их поведения, и поэтому его могли справедливо критиковать за включение нечестивых в «царство». Я считаю это «вероятным».

То, что осталось после смерти и воскресения Иисуса, — это движение, которое следовало более или менее традиционным еврейским ожиданиям конца этого мира. Конец был близок либо шел процесс его осуществления, и это было время, когда еще можно было обратиться к Богу и его закону. Значит, это было также время, когда следовало начать допуск язычников = на тех или иных условиях. Самая характерная черта собственной вести Иисуса — допуск грешников без требования формального восстановления статуса в рамках договора — видимо, была отброшена. Мы должны предположить, что церковь в Иерусалиме, возглавляемая, очевидна Иаковом и находившаяся под влиянием тех, кого Павел называл «лжебратьями» (Гал. 2:4) проявляла к принятию в свой состав нечестивых не больше энтузиазма, чем к допуску язычников, остававшихся пока еще «грешниками», т.е. не соблюдавших закон. Однако мы должны также вспомнить, что наше самое надежное знание о Иисусе — это именно те факты, которые надежнее всего позволяют отнести его к категории пророков еврейского возрождения: начало его деятельности под влиянием Иоанна, призвание двенадцати, ожидание, что храм будет разрушен и заново отстроен (или, по меньшей мере, обновлен). Таким образом, большинство надежно засвидетельствованных фактов из жизни Иисуса также хорошо согласуется с тем, что произошло впоследствии, а из его деятельности проверку временем выдержало именно то общее, что было у его вести с еврейской эсхатологией возрождения: ожидание, что Израиль будет восстановлен. Включение язычников — это естественное следствие еврейского возрождения, и, может быть оно также было подготовлено Иисусом (если Мф. 8:11 аутентично и первоначально относилось к язычникам). Иисус продолжал жить благодаря «ортодоксальному» еврейскому мессианскому движению, движению, которое ожидало близкого конца времен; которое добросовестно соблюдало закон; и которое изменило свою позицию по отношению к закону только под давлением миссии к язычникам и благодаря усилиям нескольких творческих и выдающихся апостолов и других лидеров (Павел, эллинисты, основатели церкви в Антиохии). Ранняя церковь не была точным продолжением того, что делал Иисус. Ей недоставало «братства» с грешниками. По крайней мере, этот важный нюанс вести Иисуса, пункт, в котором он пошел дальше Иоанна Крестителя, был, по-видимому, усвоен только в видоизмененной форме: грешники должны покаяться и привести свою жизнь в соответствие с требованиями закона. Однако это условие редко удавалось навязать обращенным язычникам, и только одна из разновидностей миссии к язычникам в конце концов отделила христианское движение от закона.

В том, что между Иисусом и возникшим после него движением существует несомненная связь, можно убедиться, если рассмотреть составленный Бультманом замечательный перечень из восьми пунктов, показывающий, что раннее христианское движение считало себя «Сообществом конца времен»*. В перечне отсутствует допуск язычников, который я считаю одним из наиболее важных фактов, но и без этого он убедителен. Он указывает на такие признаки, как «двенадцать», общая эсхатологическая трапеза и миссия к Израилю. Я бы отнес эти признаки раннего движения к еще более раннему времени, времени жизни Иисуса. Он и образуют историческую связь между Иисусом и возникшим после него движением, эти составляющие связь моменты входят в число самых надежных фактов, которые нам известны.

Иисус, несомненно, думал и о таких вещах, о которых мы не можем достоверно знать. Возможно, читатель удивлен, что я так мало сказал о двух важных темах: о титулах и о том, что думал Иисус о своей смерти» когда ему стало ясно, что он будет казнен. Я предложил в качестве обоснованного умозаключения, что Иисус думал о себе как о «царе» (независимо от того, пользовался ли он явно этим титулом), но дальше этого все покрыто туманом. Отождествлял ли он себя со страдающим Служителем? 7 Называл ли он себя когда-либо «Мессией»? Что нам делать с загадочным Сыном человеческим?* У меня нет ответов ни на один из этих вопросов. Думаю, сцена Тайной вечери показывает, что Иисус, даже когда он понял, что должен будет умереть, не терял надежду на наступление царства, которого ожидал. Он надеялся пить со своими учениками «от плода лозы виноградной» (Мк. 14:25 пар.). Христианская интерпретация смерти Иисуса как искупительной жертвы возникла так скоро и в таком законченном виде, что можно утверждать: даже в этом Иисус подготовил своих учеников. С другой стороны, идея, что мученическая смерть благотворна для других, и что правота его дела будет доказана, засвидетельствована в иудаизме и является очевидным объяснением 9. Нет необходимости предполагать, что Иисус указывал своим сторонникам, что они должны думать таким образом. Как только он умер, приписать его смерти благотворное воздействие и надеяться на оправдание, вероятно, казалось совершенно естественным. Однако мы еще вернемся к вопросу о том, что думал Иисус о своей смерти.