Сандерс Э.П. - Иисус и иудаизм

То, чего мы не знаем, не должно удерживать нас от рассмотрения и оценки того, что мы знаем. Мы знаем, что Иисус дал понять своим приверженцам — прямо или в неявной форме, — что он избран Богом для особо важной миссии, важной в высшей степени. Возможно, он не наделял себя никаким титулом, но титулы, без сомнения, менее важны, чем та реальность, на которую они указывают.

Есть множество других вещей, о которых Иисус мог думать, хотя сегодня мы можем назвать их только «возможными» или «потенциально возможными». Это особенно видно при рассмотрении смыслов слова «царство». Мы не можем безусловно отрицать ни одного из приписываемых Иисусу употреблений этого слова. Он вполне мог думать, что царство будет возвещено явлением на облаках Сына человеческого в сопровождении ангелов; что те, кто внимают ему, будут поодиночке допущены в царство; что царство присутствует в его словах и делах. Исследователей, приписывающих Иисусу одну или более из этих точек зрения, можно критиковать только в том случае, если они возвышают одну из них по отношению к остальным и придают главное значение тому, о чем нельзя сказать намного больше» чем «это возможно*». Часто это делается непреднамеренно. Начинают исследовать какой-нибудь момент и по окончании исследования пишут об этом книгу, не думая, как это соотносится с более надежной общей картиной жизни Иисуса.

Мы наблюдаем это не только на примере книг о «царстве», но и на примере проблемы «Иисус и закон». Главный факт здесь состоит в том, что сторонники Иисуса не знали» что он прямо выступал против закона, и, в частности» они не знали, что он выступал против законоположений, относящихся к субботе, пище и чистоте. Суббота и пища, занимающие видное место в евангелиях, фигурируют и в письмах Павла. Например, в Рим. 14 мы ясно видим, что ни христиане Рима» ни Павел не обладали идущей от Иисуса традицией, которая проясняла бы, как правильно относиться к закону в этих вопросах. Поэтому мы практически с полной уверенностью можем утверждать обратное: Иисус не выступал явным образом против этих частей закона и не «аннулировал» закон в целом. Никакое исследование синоптических пери коп, в которых говорится о конфликте, никогда не сможет установить их «аутентичность»» понимаемую в смысле "доказательства»» того, что Иисус явно выступал против закона. Главный факт поведения христиан доказывает обратное. Оппозиция к субботе, пище и чистоте не имеет прочных корней в предании.

Я несколько раз приводил разные перечни того, что является достоверным, а что не очень. Финальный перечень неизбежно будет содержать повторения, но он, тем не менее, может быть полезным.

I. Достоверно или практически достоверно:

1. Иисус разделял мировоззрение, го торос я назвал «еврейская эсхатология возрождения». Главные факты: начало деятельности под влиянием Иоанна Крестителя, призыв двенадцати, ожидание нового (или, по крайней мере, обновленного) храма и эсхатологический контекст деятельности апостолов (Гал. 1:2; Рим. 11:11 — 13» 25—32; 15:15—19).

2. Он проповедовал царство Божье.

3. Он обещал царство нечестивым.

4. Он не выступал явно против закона, в частности, против законоположений, относящихся к субботе и к пище.

5. Ни он. ни его ученики не думали, что царство будет установлено с помощью военной силы. Они ждали эсхатологического чуда.

II. С высокой вероятностью:

1. Царство, которого он ожидал, имело какие-то параллели с этим миром: лидеры, двенадцать колен, функционирующий храм.

2. Ученики Иисуса думали о нем как о «царе», и он эту роль принимал — явно или неявно.

III. Вероятно:

1. Он думал, что нечестивые, которые приняли его весть, станут участниками царства даже несмотря на то, что не выполнили всего, что обычно требовалось в иудаизме для искупления греха.

2. Он не подчеркивал национальный характер царства (включая суд по групповому принципу и призыв к массовому покаянию), потому что это входило в задачу Иоанна Крестителя, деятельность которого он признавал.

3. Иисус говорил о царстве в разных контекстах и не всегда придавал этому слову в точности один и тот же смысл.

IV Возможно:

1. Возможно, он говорил о царстве в фантастической манере «малого апокалипсиса» (Мк. 13 пар.) или как о настоящей реальности, в которую отдельные люди входят поодиночке, либо говорил и так, и так.

V. Потенциально возможно:

1. Возможно, он думал, что царство, во всей его силе и власти, присутствовало в его словах и делах.

2. Возможно, он придавал своей смерти смысл мученичества.

3. Возможно, он отождествлял себя космическим Сыном человеческим и мыслил свой приход к царской власти именно таким образом.

VI. Неправдоподобно:

1. Он был одним из редких евреев своего времени, которые верили в любовь, милосердие, благодать, покаяние и прощение грехов.

2. Евреи в целом и фарисеи в частности могли убивать тех, сто верил в такие вещи.

3. В результате его деятельности еврейская вера в избрание была «разбита вдребезги», иудаизм был «разрушен до основания», а иудаизм как религия был уничтожен 10.

Смысл результатов

У некоторых читателей может возникнуть законный вопрос: какое отношение имеет описанный здесь Иисус к христианской вере и практике? Это богословская проблема» в которую я не рискую углубляться, — по крайней мере, здесь. Если мой портрет Иисуса найдут убедительным, найдут и время, чтобы выяснить его значение для современного христианства. На протяжении своей истории христианство получило много ударов (самый сильный — когда при жизни первого поколения конец не наступил) и выдержало их. Открытие, что Иисус был прорицателем, ошибочно представлявшим себе ход событий в ближайшем будущем, было сделано раньше 11. На память сразу же приходит Иисус Альберта Швейцера.

Мой Иисус отличается от его Иисуса. Его Иисус был главным образом тем, о котором говорится в Мф. 10: он ожидал конца времен, представлял себе этот конец в виде космического катаклизма, и ему должны были предшествовать страдания. Швейцер рассуждал как историк: должно быть нечто, что объясняет последовательность событий. Рисуя портрет Иисуса, он делал это таким образом, что исследователи Нового Завета восприняли его выводы с большой неохотой.

Думаю, что мой портрет решает ту же задачу. Предлагаемое здесь описание имеет добавочное преимущество: оно основано на анализе фактов, и его можно отделить от теории, согласно которой должна существовать связующая нить, ведущая от одного события к другому. Однако обе гипотезы поднимают вопрос о том, что Иисус в действительности имел в виду, и для оценки предлагаемой здесь точки зрения будет полезно напомнить выдвигавшиеся против гипотезы Швейцера возражения и сравнить наши методы.