Сандерс Э.П. - Иисус и иудаизм

Краткий обзор отрывков не позволяет сделать вывод, что все евреи, везде и повсюду, лелея свои надежды, связанные с будущим Израиля, на первое место ставили строительство нового храма 22. Далее, когда о храме явно говорится, он не изображается каким-то однотипным способом. Точнее, иногда он не изображается вовсе (2 Макк. 2:7; Юб. 1:17,27; 11 QTemple 29:8—10), а иногда оказывается, что имеется в виду существующий второй драм (1 Ен. 5:30; 2 Макк. 2:7). Илшда ижи даням 1кримпме: новый храм будет лишь больше и величествен нее старого (Тов. 14:5, «величественный»; 1 Ен. 17:128 сл., «больше и выше»; Зав. Бениамина 9:2, «славнее первого», в этом случае он будет построен человеческими руками (см. Тов. 14:3); но иногда вспоминается экстравагантный язык Мих. 4 и Ис. 2 (Пс, Сол. 17:32; Кн. Сив. 5:425). В некоторых случаях определенно говорится или явно подразумевается, что новый храм будет построен или дан Богом (1 Ен. 17:128 сл.; Юб. 1:17; 11 QTemple 29:8—18), а в Кн. Сив. 5:414 строитель «блаженный муж с небес». Таким образом, нельзя говорить ни о единых для всех, ни о четких и непротиворечивых ожиданиях 23.

Мы поставили перед собой два вопроса: 1) продолжалось ли обсуждение комплекса пророческих тем (собирание рассеянного Израиля, восстановление храма и вхождение язычников) в послебиблейский период; 2) могли или нет слова и действия, указывающие на разрушение храма, подразумевать чаяние обновленного храма. Первый вопрос будет рассмотрен более полно в следующей главе, но здесь можно отметить, что все основные темы пророческих чаяний продолжали существовать, хотя и не составляли устойчивого и неизменного комплекса. Эсхатологические чаяния, вообще говоря, не являются четкими и непротиворечивыми, и, несомненно, не существует какой-то комбинации разного рода надежд, которую можно было бы охарактеризовать как продуманную богословскую систему. Надежда, которая, видимо» провозглашалась чаще всего, — это надежда на восстановление народа Израиля, Но даже здесь нет единообразия. Некоторые явно имеют в виду первоначальные двенадцать колен, другие говорят в более общих терминах. Тем не менее, восстановление Израиля — главная тема. В противоположность этому, царь из рода Давида упоминается не часто. Мы вернемся к этим моментам ниже. Здесь мы должны отметить, что храм (будь то новый, улучшенный или только восстановленный «в прежнем виде»; построенный Богом или человеческими руками) занимает в дошедшей до нас литературе несколько менее заметное место, чем восстановленный Израиль, ко ощутимо более заметное, чем царь из рода Давила.

Таким образом, наш ответ на второй вопрос должен быть осторожным 24. Утверждая, что пророчество о разрушении храма и о строительстве нового храма не имело контекста в иудаизме до 70 г., Гастон заходит слишком далеко. Имеется достаточно свидетельств о чаянии нового (или обновленного) храма, чтобы считать такое пророчество — т.е. пророчество, включающее строительство храма заново, — вполне понятным, «Разрушительную» часть речения мы рассмотрим ниже. Сейчас мы должны обратить внимание, во-первых, на фрагментарный характер сохранившегося материала, а во-вторых, на различные круги, в которых — даже в то время, когда второй храм еще стоял, — надежды на будущее включали и надежду новый или восстановленный храм. Относительно случайного выживания рукописей мало что можно сказать. С другой стороны, редакторы газет предполагают, что каждое письмо, присланное в редакцию, выражает мнение не только его автора, но и некоторого количества других людей, это мнение разделяющих.

Мы не знаем, на какой коэффициент следует умножить число сохранившихся ссылок на данную тему или идею, но мы должны предположить, что каждое выраженное мнение представляет множество разделяющих его людей 25. Более важен тог факт, что тема нового храма появляется в нескольких разных местах. Книга Товита показывает, что до победы Хасмонеев было понимание того, что строительством второго храма предсказания пророков фактически еще не были исполнены. Книги Юбилеев, Еноха и Рукописи Мертвого моря показывают, что апокалипсические или эсхатологические авторы могли думать о строительстве нового храма Богом в конце времен. Важно, что эти чаяния не были специфической особенностью Кумранской общины; последняя, скорее, разделяла их с другими кругами. Здесь уместно заметить, что рукопись «Война» имела до-сектантскую версию 26. Книги Сивилл (и, возможно, Филон) показывают, что надежда на новый храм существовала в греческой диаспоре. Идея нового Иерусалима с новым храмом, спустившимся с небес, была достаточно распространенной, если автору Откровения потребовалось ее отрицать 27. Следовательно, мы должны допустить, что явное утверждение о храме было бы понято очень хорошо.

По крайней мере, это так, если утверждение относится и к разрушению, и к отстраиванию заново. Выше мы уже видели, что угроза (или предсказание) разрушения почти наверняка восходит к Иисусу. Предсказание о строительстве заново до некоторой степени сомнительно, потому что может быть понято так, как его интерпретирует Иоанн, т.е. как относящееся к воскресению. Однако связь с воскресением не всегда очевидна, и, оставаясь в границах имеющихся данных, утверждение «Я построю заново» нельзя с определенностью приписать послепасхальной церкви. В итоге я бы оценил эту часть утверждения как «вероятную». Однако даже без «Я построю» вполне можно допустить, что угроза разрушения могла быть понята многими современниками Иисуса в том смысле, что конец близок и, следовательно, близко спасение. Без сомнения, упор на разрушение представляется необычным. В 1 Ен. 17:128 сл. говорится, что «старый дом» унесут, а новый принесут, но в рукописи «Храм» и в Книге Юбилеев упоминается о строительстве Богом нового храма, и при этом не говорится о том, что старый будет разрушен. Если бы Иисус сказан только «Я разрушу» (подразумевая “Бог разрушит»), акцент был бы странным, но утверждение, тем не менее, было бы понятным. Возможно, подобно другому Иисусу, который жил позже, его могли бы счесть просто глашатаем судьбы 28, но в иудаизме связь между бедствиями, Божьим наказанием и последующим спасением остатка была так прочно фиксирована, что даже голое утверждение о разрушении не могло бы оказаться совсем уж неверно понятым.

Действительно, как мы увидим ниже, Иисус сам обеспечил контекст, в котором разрушение храма могло быть понято как исполненная смысла часть спасительной акции Бога. Но доже максимально связывая себя имеющимися свидетельствами и принимая только голое утверждение о разрушении, мы можем с некоторой уверенностью думать, что слова Иисуса были бы поняты как утверждение, что последний час пришел.

Но что можно сказать о пророческой акции опрокидывания столов? Как она могла быть понята? Поскольку интерпретация акции как «очищения» заметно превалировала — она восходит к синоптикам, где «вертеп разбойников» и т.д. уже добавлен как объясняющее замечание, — этой интерпретации следует уделить дополнительное внимание. Если 6ы акция Иисуса была понята как символ очищения, в нем, вероятно, видели бы инициатора реформы священства, Гастон правильно заметил, что в еврейской литературе тема очищения храма — не эсхатологическая, она связана с действительно имевшими место осквернениями^. Последние нужно исправлять заменой священников или реформированием священства, а не ожидать конца времен. Даже в Кумране, где ждали конца, а священство обвиняли в аморальности и нечистоте» эти две вещи не связывались. Загрязнение святыни не приводилось в качестве признака конца. В Вознесении Моисея имеются многочисленные жалобы на беззакония священников. В этом случае проблема решается не наказанием врагов и не отделением благочестивых. В конце сочинения, по крайней мере, в его настоящей форме, Израиль возносится на небо*0. Но даже если нечистые жертвоприношения были частью проблемы, требующей радикального решения (другой главной проблемой было рассеяние двенадцати колен), о них не говорится как об эсхатологическом знамении. Поэтому Гастон прав, возражая против причинной связи между нечистотой храма, необходимостью его очищения и эсхатоном.