Мир Авиации 1999 03

Но чаще все-таки нас «беспокоили» с земли. 11 мая 1985 г… в субботу, в 3–4 км восточнее Лашкаргаха («Ложкаревки») на высоте 300 м был сбит Ми-24 нашей эскадрильи. Экипаж (к сожалению, не могу вспомнить кто это был) остался жив. а машину потеряли.

18 июня 1985 г., вторник. Рано утром срочно, по команде с КП три экипажа вылетели в Бамиан. Аэродром-площадка Бамиан расположен на высоте 2600 м над уровнем моря и находится примерно в 100 км севернее Кабула. Послали туда наиболее подготовленные экипажи: м-ра Кадырова, к-на Домницкого и к-на Павлова. По мере подлета к Бамиану становилось ясно, а после посадки выяснилось окончательно, что без специальной доставки топлива на Бамиан вернуться обратно трем экипажам невозможно — не на чем… Запросили по радио топливо. А пока решался вопрос с его подвозом, приняли решение на оставшемся в машинах керосине парой вертушек отработать по заданию. Цель нашего прилета сюда — помочь базирующемуся здесь, на площадке, спецназу. Без поддержки с воздуха ребята никак не могли достать «духов», донимавших их из пещер.

Аэродром Баграм

Виктор Домницкий у крепостной стены в Гардезе 1 марта 1985 г

Пара Кадыров — Павлов пошла на взлет, а я за руководителя полетов и авианаводчика, сидя в кабине своего вертолета, управлял всем происходившим в километре-полутора от площадки. Сразу же после взлета и разворота пара открыла огонь из всего, что было — пулеметы, неуправляемые ракеты — по отходящим в пещеры «духам». При заходах вертолетов в атаку была слышна стрельба ЗГУ и ДШК. И вот после третьего или четвертого захода на цель вертолет Жоры Павлова (в экипаже у него тогда были летчик-оператор Малышей и борттехник Лейко) резко развернулся и со снижением пошел на точку, от машины — непрерывный отстрел АСО. На мои запросы по радио Павлов не отвечал. Почему-то невольно взглянул на часы, было 16 часов 25 минут… Сидя в кабине, я через вертолетную радиостанцию передавал Павлову необходимые данные: направление ветра у земли, что за вертолетом шлейфа дыма нет, полоса свободна, шасси убрано, и что работ)’ с органами выпуска шасси разрешаю только при нахождении над полосой, п т. д… в общем — управлял. Хотя уже понял, что вертолет возвращается на вынужденную, ну него точно повреждена радиостанция, все же информирую экипаж на тот случай, если у них работает приемник. Уже на выдерживании у вертолета начали выходить стойки шасси. Он садится, правая основная стойка подламывается и складывается, и машина заваливается на правый борт. Мгновенно — облако пыли, куски отлетающих обломков лопастей. Вертолет еще 50–70 м «проползает- на правом борту и останавливается. Пока наблюдавшие с земли бросились оказывать помощь, экипаж благополучно самостоятельно покинул кабины.

Позже выяснилось, что во время очередной атаки экипаж услышал удары по вертолету и скрежет, загорелось аварийное табло «ОСНОВНАЯ ШАССИ НЕ РАБОТ.» Упало давление в основной гидросистеме шасси. радиостанция на передачу не работала, хотя приемник и СПУ остались в норме. Появились рывки в управлении педалями. Экипаж принял решение выйти из атаки и произнести аварийную посадку на Бамиан. При заходе предприняли попытку выпустить шасси основным способом: сначала — от командира, затем — от оператора, затем — рычагом аварийного выпуска. Все безрезультатно. После этого, уже на выдерживании, на скорости 100 км/ч произвели выпуск резервным способом от основной гидросистемы вертолета. Шасси пошли на выпуск, но тут же катастрофически быстро стало падать давление в основной гидросистеме вертолета, речевой информатор стал сообщать «ОТКАЗАЛА ОСНОВНАЯ ГИДРОСИСТЕМА»… Уже перед самым приземлением «по-самолетному» заклинило управление, а зеленые лампочки выпущенного положения шасси все еще не горели. Павлов успел выключить оба двигателя, и тут правая стойка сложилось и вертолет лег на правый борт.

Ми-24Д в районе Баграма

Осмотр разрушенной машины показал, что пуля от ДШК попала в нишу правой стойки, пробила шланг гидросистемы выпуска шасси, а также управление стабилизатором. Гидросмесь из вспомогательной гидросистемы под давлением полностью вытекла. Кроме того, снаряд ЗГУ попал в правый борт и повредил в радиоотсеке передатчик радиостанции. Хладнокровные и грамотные действия экипажа позволили выйти из катастрофически развивающейся ситуации только с потерей машины.

Бывали случаи, когда мы теряли машины и из-за ошибок летчиков в технике пилотирования. Именно так был потерян Ми-8МТ 20 июня 1985 г. при высадке десанта в 62 км на северо-восток от аэродрома Баграм. Экипаж вместе с десантниками покинул разрушенную машину, вертолет стрел.

12 июля 1985 г., в пятницу, экипаж Ми-24 к-на Ю. Олейника работал с аэродрома Баграм в Пандшсрском ущелье. Восьмерка Ми-24 нашего полка прикрывала высадку десанта на крутой склон горы на высоте около 3500 м. Вертушки работали в замкнутом кругу, при очередном проходе над площадкой высадки машина Олейника попала в такой сильный порыв попутного ветра, что экипажу ничего другого не оставалось, как срочно выпустить шасси и принять меры к вынужденной посадке. Их забрал Ми-8МТ, высаживавший десант, а Ми-24 снять с этой высоты так и не удалось.

Еще через пять дней, 17 июля, при подобных обстоятельствах был потерян вертолет Мн-8МТ нашего полка. При выполнении захода на посадку с попутным ветром (площадка находилась в 73 км северо-восточнее Баграма) экипаж допустил ошибку в технике пилотирования, вертолет получил значительные повреждения и восстановлению не подлежал. Экипаж не пострадал.

15 августа 1985 г… вторник. Парой с Рыжкиным на Мн-24П дежурим на Гардезе. В 6 часов утра взлетаем на ведение воздушной разведки но северной границе долины для уточнения данных по проходу через наш район каравана с оружием. На удалении 50–55 км к северо-западу от аэродрома. с высоты 3800 м впереди-снизу я увидел какие-то три ровных квадрата на вершине небольшой горы. Только наклонил вертолет, чтобы лучше рассмотреть, как из центра одного из этих квадратов — вспышка бело-желтого огня… Туг же отворачиваю машину в другую сторону, и в этот момент чувствую удар по борту и едкий запах пережженного металла в кабине. Взгляд на приборы — все н норме, вертолет управляем. Поворачиваю голову в грузовую кабину — там Саша Гуцол, мой бортгехник, лежит на полу и корчится от боли. По СПУ кричу: «Саня, Саня! В чем дело, ты ранен?!» Он показывает на ногу, штанина его комбинезона вся в крови. Ныряю вниз и на максимальной скорости иду на точку, доложив но радио: «На борту — трехсотый». На земле уже ждала «скорая». Обработали рану, сделали укол, и наш Саша проспал до вечера.