Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Загадочная шкатулка герцога де Блакаса

Следовательно, идея одной лошади для двоих всадников являлась только символом братства: исходя из этого смысла, тамплиеры рассаживались двое надвое и в своих столовых (312).

Среди рыцарей бытовала одна любопытная легенда, относящаяся к вышеуказанному мной символу; хотя она, на мой взгляд, имеет больше отношения к отречению от Христа (313). Я могу цитировать лишь в примечаниях, чтобы не прерывать изложение о взаимосвязях тамплиеров с катарами. У последних принимаемый в сообщество клялся никогда не спать, не будучи одетым (314); то же самое рекомендовалось и тамплиерам, чтобы быть всегда наготове (315). У катаров посвященный или утешенный получал льняное или шерстяное вервие, символично называвшееся одеянием, которым он должен был опоясывать свое тело (316). Известно, что все посвященные в тамплиеры получали льняной пояс или веревку, не имея права впредь с ним расставаться (317). Поцелуй мира, даваемый утешенному катаров (318) мало чем отличался от поцелуя, передававшегося посвятителем посвященному, и целования свидетелей среди братьев Храма.

Для манихеев, катаров и тамплиеров были общими следующие обычаи: вместо любой молитвы манихеи произносили только Pater noster (Отче наш) (319); мессалиане, эухиты, валентиниане, богомилы, булгары делали то же самое и называли баттологией использование других молитв (320); альбигойцы грешили с уверенностью сознания до тех пор, пока имели возможность при смерти прочитать один раз Pater noster и принять возложение рук их учителей или совершенных (321); наконец, Pater noster является единственной молитвой, предписанной посвятителями; и часто число молитвы Pater, которую должен был ежедневно читать посвященный, определялось самим его наставником (322).

Три нечестивых поцелуя, требовавшихся от посвящаемых в тамплиеры, имели свое происхождение в трех печатях манихеев: начало, середина и конец (323). Действительно, избранные секты делились на три печати. Первой была печать уст, в которые не должно входить никакой воспрещенной пищи и откуда не должна выходить никакая ложь. Вторая — печать рук, показывающая, что они должны быть чистыми от насилия. Третья — печать груди, указывающая, что сердце должно быть закрытым от злых мыслей (324). Существовало несколько вариантов: так, манихеи признавали еще печать головы, чтобы обуздать гнев; печать сердца, чтобы предостеречь себя от бурных страстей; печать печени, чтобы охранить чресла от вожделения (325). Как не признать здесь соответствие моральной идеи печатей с поцелуями, принятыми у тамплиеров: акты постыдные по своей форме, особенно в глазах людей, не проникшихся их духом (326).

Я завершил с главными сопоставлениями. Многое другое, если бы я захотел, могло бы занять здесь свое место, чтобы подтвердить полное подобие манихеев и катар (327). Остановлюсь только на последней характерной черте: уединенность и таинственность окружали посвящение у манихеев (328), катар (329) и тамплиеров. Почти все допрошенные храмовники указали, что прием в орден совершался ночью и в удаленных местах (330). Крупное приорство Вулена, в окрестности которого обнаружили великолепную шкатулку господина герцога де Блакаса (331), было окружено таинственными прибежищами, в высшей степени подходящими для тайных собраний.

Одним из них является маленькая подземная часовня, остатки которой еще видны в лесу, находившаяся менее, чем в 2 километрах от Вулена (332). Там каменные колонны, расписанные красноватым цветом, еще поддерживают землю; но с таким обветшанием сегодня пробраться в нее можно только ползком, преодолевая в этой темной обители корни деревьев. Вход в нее готической архитектуры и соответствует внутреннему стилю, не позволяя усомниться, что она принадлежала во времена расцвета великому приорству Вулена.

Другое прибежище — маленький храм, расположенный приблизительно на одинаковом расстоянии от картезианского монастыря Люньи (Lugny) и этого места (333), возвышающийся в прохладном и живописном уединении и возведенный в прошлом рыцарями, жившими в приорстве Вулена, о чем свидетельствует крестом их ордена. Они отказались от храма позднее в пользу монахов из Люньи, и последние, таким образом, приобрели место для духовных упражнений и прогулок, почему и дали ему имя Куррери (Courrerie) в подражание монахам из великого Шартрёза Дофинэ, в котором Куррери это маленькая часовня, построенная на некотором удалении от монастыря на дороге из Сапея (Sapey) в Гренобль (334). Под этим маленьким храмом вблизи Люньи находится крипта или подземная церковь, предназначавшаяся для потаенных посвящений.

Мне остается немного рассказать о других важных местах.

Неподалеку от Эссаруа (335), в западном направлении от поселка и на расстоянии менее 2 километров, встречается, вверх по течению небольшого ручья, нечто подобное цирку (336), эллипс которого занимает прекрасный источник с падающей каскадами водой (337). Это уединенное и одичавшее урочище, столь подходящее для мистерий и суеверий всех эпох (338), несомненно, в Средневековье было свидетелем каких-то собраний или посвящений рыцарей из Вулена: таково влияние мест, дававших приют уже античным верованиям и суевериям и обладавших притягательной силой для ведомых к тайне людей. Как бы то ни было, оно расположено в непосредственной близости от родника Кив (de la Cave) и принадлежит господину графу де Шастенэ: отсюда совсем недалеко до места, где обнаружили при определенных обстоятельствах шкатулку (339).

Недалеко от места обнаружения шкатулки некогда стояла часовня, называвшаяся Капеллой Святого Сира (Chapelle de St-Cyr). Следы от нее еще видны на возвышенности около Шателлено (Chatellenot), деревни, находящейся на небольшом удалении от Эссаруа (340); между прочим, скульптурный образ Святого Сира до сих пор в большом почтении в этом крае. Спорная часовня была отдана тамплиерам из Бюра Бенселеном д’Апреем (Bencelin d’Aprey) в 1189 году (341). Это место таинственных источников ла Кава (342) является как бы срединной точкой между Бюром, где с 1120 года основывается первое учреждение тамплиеров Франции (343), и Вуленом, штаб-квартирой одного из могущественнейших приорств ордена. Именно по причине важности вышеупомянутого великого приорства, я прилагаю в продолжение своего труда статистические данные о всех главных домах или прецепториях Франции, восходящих к Вулену. Думаю, что региональная историография мне будет за это благодарна.

К тому же, уединенное место, где обнаружили находку, было благоприятнее всякого другого для сокрытия от народного недоверия или от направленных против ордена ожесточенных преследований и дознаний столь обвиняющего свидетельства, каковым являлась шкатулка. Прецептории и главные командорства, в которых проводились великие капитулы, несомненно, позаботились укрыть в тайных местах поставленные в вину тамплиерам идолы и даже их уничтожить; находка оказалась своевременной: в Неизданных документах есть доказательство, что было известно о пятидесяти восьми головах или идолах (344).