Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

Анонимный обличитель «теток» столицы привел в своем доносе длинный список «подозреваемых», многие из которых обладали фемининными чертами. Одни были вызывающе женоподобны на публике, другие имели фемининные прозвища вроде Дины или Аспазии. Многих из них автор называет «дамами», — судя по всему, из-за того, что они исполняли рецептивную роль в анальном сношении 88. После 1905 года возбуждающие облики подобных личностей стали еще более перегружены изображениями извращенной фемининности и преувеличенными классовыми претензиями. В числе мужчин-проститутов возле цирка Чини-зелли всё чаще стали появляться «баронессы», «графини» и «бабы» (разодетые под крестьянок). Желтая пресса писала, что «гомосексуалистов» несложно отличить по цвету одежды. «Вы можете узнать, если присмотритесь, любого гомосексуалиста, кокодесов 11 11 [Коко д 6с (от фр. coq — «петух»; coquette — «кокетливый»; coquin — «плут») соответствует современному жаргонному «петушок».] по ярко-красным галстухам (ш 1!), это род гомосексуальной формы, а у некоторых из кармана торчит и красный платок...» Мужчины-проституты (как профессионалы, так и новички) порой появлялись на улице с косметикой на лице. После закрытия своего магазина немецкий парикмахер, «нарумянивши свою физиономию», чтобы «иждали “фидели”, что я “дефка”!», слонялся по городу с целью «подхватить педераста» 89. О некоторых сигнальных знаках можно узнать от М.А. Кузми-на и его друзей. Вообще появление на публике в косметике или в кричащих жилетах, напоминающих об эпохе дендизма, свидетельствовало не только о декадентском вкусе, но и намекало на подпольный мир мужской проституции. Самый известный портрет М.А. Кузмина, написанный после успеха «Крыльев» в 1909 году, принадлежит художнику-гомосексуалу Константину Андреевичу Сомову (1869—1939), изобразившему поэта с ярко-красным галстуком 90. Эти дразнящие глаз знаки были попыткой раздвинуть общепринятые рамки маскулинности.

Советские источники 1920-х годов продолжали занудствовать о женских прозвищах и переодеваниях, хотя всё это уже было не на публике, а приберегалось для частных встреч и закрытых помещений. К концу 1920-х годов в психиатрической литературе поубавилось дискуссий о мужском женоподобии. Среди матросов, арестованных в Петрограде на «педерастической вечеринке» в 1921 году, были двое, известные в своем кругу под прозвищами Зоя и Вяльцева. Последнее «отсылало» к имени знаменитой эстрадной певицы, «несравненной» Анастасии Дмитриевны Вяльцевой (1871—1913), имевшей массу фанатичных поклонников. Другие арестованные тем вечером были похожи на одного красноармейца, любившего облачаться в женское платье и, несмотря на нищету, имевшего женские вещи («знаю лиц, одетых в женские туалеты», «сзади шли многие одетые в женские платья») 91. Вышеупомянутый мужчина-проститут Т.П. хвастался, что на дореволюционных вечеринках в Москве он обряжался украинской крестьянкой, но он почти ничего не сказал о проявлениях женоподобия или переодеваниях в послереволюционной гомосексуальной жизни. На заре советской эпохи нищета и страх репрессий загнали экстравагантных женоподобных мужских гомосексуалов в глубокое подполье.

В конце 19-го столетия гомосексуальная субкультура России создала собственный словарь для общения внутри сообщества. Некоторые выражения представляли собой эвфемизмы, ничего не говорящие непосвященным, например, фраза «наш круг», которую в 1898 году, как говорят, использовала одна петербургская мелкопоместная дворянка — «женщина, любившая женщин» 92. Применительно к мужчинам термин «тетки» широко циркулировал как в субкультурной среде, так и просто в различных слоях общества. Он был частично заимствованным. Во Франции середины XIX века мужчин-проститутов называли «tante» («тетка»), а к концу столетия это слово появилось в печати и служило уже для обозначения всех гомосексуалов 93. Русский вариант французского «tante» был введен в обращение петербургским врачом Владиславом Осиповичем Мержеевским (1842—?) в его руководстве «Судебная гинекология» (1878) 12 12 [В действительности термин «тетка» В.О. Мержеевский ввел еще в 1872 г. в своей работе «Половые отправления». В 1878 г. она была переиздана под заглавием «Судебная гинекология»; см. в наст, изд.: Библиографический список...] ’ 94. Через десять лет П.И. Чайковский уже употреблял это слово в дневнике, явно имея в виду его жаргонный смысл (аналогичный современному англо-американскому сленговому «queen») 95.

Анонимный осведомитель о петербургских «тетках» конца 1880-х — начала 1890-х годов расширил диапазон значения этого слова и стал именовать им клиентов мужчин-проститутов 96. «Порочность» «теток» — «результат полового пресыщения» и отвращения к женщинам — осведомитель противопоставлял беспринципной «педерастии» «неимущих, молодых... жертв, служащих для удовлетворения первых» 97. С этой точки зрения, «тетки», быв-ише преимущественно из состоятельных господ, склоняли своих жертв к сексуальным действиям — усугубляя омерзительность происходящего — за легкие деньги и роскошь. Маловероятно, что все партнеры «теток» питали отвращение к однополым действиям. Без сомнения, ситуация была такой же, как с извозчиками П.В. Медведева («<...> были и такие, что за удовольствие так соглашались» и не просили платы). Классовый облик подопечных «теток» также остается неясным, хотя большинство источников свидетельствует, что объектами «эксплуатации» «теток» были молодые мужчины, только что приехавшие из деревни, ученики в мастерских или в торговых заведениях, бездомные, учащиеся, солдаты или матросы. Эволюционируя по степеням гомосексуальной субкультуры, эти юноши и мужчины переходили из разряда «продажных катамитов» во взрослые «тетки». Лишь надежда на достижение материального достатка могла немного подсластить такую малоприятную перспективу. Благосклонный патрон мог предложить молодому «педерасту за деньги» покинуть половой рынок и вступить с ним в партнерство. А те, кто имел постоянный род занятий (например, военные рекруты) и лишь время от времени занимался мужской проституцией, как правило, с возрастом сворачивали свой промысел (когда уже не поступали предложения) или когда по службе их переводили из города 98. В отличие от «теток», мальчики и мужчины, продававшие половое удовольствие, не получили устойчивого субкультурного прозвища в России. Это красноречивое молчание может свидетельствовать об изменчивости их роли. По-видимому, общественное мнение не одобряло маскулинной секс-торговли, поэтому вовлеченные в нее мужчины считали необходимым скрывать свои занятия и не хотели обзаводиться самоназванием. Это лишний раз подчеркивает их желание сохранить маскулинную респектабельность, что было возможно только при условии сохранения в тайне их половой активности. Окружающие же называли этих сексуально доступных мужчин «педерастами-проститутами», «продажными ка-тамитами», а позднее — «гомосексуалистами».