Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

В традиционных европейских и неевропейских обществах документально зафиксировано бытование женщин, успешно ведущих жизнь мужчины 54. (Встречаются также и представители сильной половины человечества, демонстрирующие женский гендер 55.) Сексологические интерпретации конца 20-го столетия этих демонстраций могут сыграть роль искажающих линз, сквозь которые рассматривались эти устойчивые и разнообразные модели идентичностей/ролей, принятых в разное время и в разных культурах. Еще недавно ярлыками «гомосексуальность», «трансвестизм» и «транссексуальность» маркировались в американских и европейских конструкциях бесконечные вариации человеческих сексуальных и гендерных отличий. В некоторых культурах демонстрация гендерной трансформации имела большее значение как для участников, так и для зрителей, чем какая-нибудь сопровождающая ее однополая эротическая активность. Сексологически сфокусированная перцепция таких феноменов может заставить нас проглядеть важные социальные, экономические и символические мотивации этой активности. Например, в 17-м и 18-м столетиях в Нидерландах многие «мужеподобные» женщины были одержимы стремлением вырваться из бедности или жаждой приключений на воинском поприще. И многие, принявшие в итоге мужскую идентичность/роль, легко добивались своих целей, поскольку общественная жизнь бурлила и легко было выдать себя за маргинала или иностранца 56. Более того, переоблачение в личину противоположного гендера как явно маскулинное или фемининное было (и нередко остается) социально обусловленной демонстрацией для интерсексуальных личностей (гермафродитов) 57. При рассмотрении историй женщин, выдававших себя за мужчин, навязываемый медициной ярлык «гомосексуальности» может только помешать выявлению гендера и идентичности в неясной ситуации. В России гендерная амбивалентность не считалась новым или импортированным феноменом. В повседневной жизни русских людей 19-го столетия маскулинные женщины (и фемининные мужчины) были достаточно привычным явлением. Об этом свидетельствуют многочисленные словечки, использовавшиеся простым людом для обозначения такого рода индивидуумов. Лексикограф Владимир Иванович Даль (1801—1872), собиравший материалы в 1830—1850-х годах в Центральной России и опубликовавший их в своем известном четырехтомном труде «Толковый словарь живого великорусского языка (3-е испр. и значит, доп. изд. СПб., 1903—1909. 4 т.— Далее: Даль. Т. 1—4), приводит следующие названия для мужеподобных женщин: «мужлан м. и мужланка, мужлатка ж. — мужеподобная женщина, бородуля или по складу, по образованию тела на мужа похожая; гермафродит-жена (противоположные: девуля, девоня)» (Даль. Т. 2. Стб. 934); «бородуля ж., новгородское — мужлан, бородатая баба, мужевидная женщина» (Даль. Т. 1. Стб. 283); «ДЬвнйща, дЬвно ж., псковская, тверская — рослая, дебелая, мужиковатая девка» (Даль. Т. 1. Стб. 1267); «супарень, супарня м., новгородское, костромское — муж-ловатая женщина, мужиковатая девка, либо курея (двуснаст-ная), см. гермафродит» (Даль. Т. 4. Стб. 636); «размужйчъе, ср., северное — двуснастный, кур&н; полупарень, женщина, похожая по наружности, приемам, голосом и прочее на мужчину, см. гермафродит» (Даль. Т. 3. Стб. 1532) 58. Лексикограф обнаружил аналогичный набор слов для обозначения фемининных мужчин: «девуля, дЬвуня м., арханг. — женственный мужчина, неженка, или же гермафродит, полудевье, полудевка» (Даль. Т. 1. Стб. 1267) 59. В дополнение Владимир Иванович сообщает, что глагол дЬвулитъся применяется, когда говорят о мужчине, который может «нежиться, принимать женские обычаи, ухватки» 60. Ни одно из слов, обозначающих мужеподобных женщин, не было намеренным оскорблением, но некоторые наименования женоподобных (effeminate) мужчин (бабатя, бабуля) могли звучать «в этом знач. иногда бранно, как баба» 61. Сам факт существования глагола, обозначающего женоподобных мужчин, говорит, что в глазах крестьян это качество было несравненно хуже, чем маскулинная женщина (не приобретшая глагола). Слово бородуля, использовавшееся для обозначения мужеподобной женщины, имело самый негативный оттенок. В Новгородской губернии В.И. Даль записал фразу: «Бородуля не мужик» 62. Сказавший это как бы напоминал, что такая женщина не ровня мужчинам, но само слово не звучало столь же уничижительно, как некоторые из слов по адресу женоподобных мужчин. В патриархальном обществе мужеподобные женщины могли добиться уважения и положения в обществе, в то время как мужчины, утратившие мужественность, наносили непоправимый вред собственной репутации 63. Крестьяне, обнаруживавшие у новорожденных гермафродитизм, предпочитали, по возможности, крестить младенцев мальчиками, очевидно, ради социальных и экономических преимуществ, сопутствовавших этому 64. В языке русской деревни и в низших слоях общества существовал целый набор слов для обозначения людей, одевавшихся или ведших себя как лица противоположного пола. В деревне и городских низах такая гендерная маргинальное^ воспринималась как гермафродитизм, аналогичный тому, что можно наблюдать у домашних животных. Психические особенности подобных людей обычно связывались с их физической половой неопределенностью 65.

Дело крестьянок Марии Павловны Шашниной и Екатерины Ивановны Демичевой, обвинявшихся в отравлении мужа Е.И. Демичевой ради получения возможности проживать совместно любовницами, также показывает, что однополые отношения между женщинами русские крестьяне воспринимали, возможно, как гермафродитические. В 1886 году обе женщины были арестованы по подозрению в том, что Е.И. Демичева, подстрекаемая М.П. Шашниной, отравила своего мужа, подмешав мышьяк в квас. Дело разбиралось в окружном суде Нижнего Новгорода. Спустя девять лет петербургский психиатр И.М. Тарновский изучил судебные документы и использовал их в своей книге «Извращение полового чувства у женщин» 66. Следователи установили, что Е.И. Демичева имела «половыя сношения» с М.П. Шашниной «и ею же была лишена невинности».

М.П. Шашнина «имела любовную связь еще с 3-мя крестьянками». Согласно И.М. Тарновскому, свидетельницы в унисон с Е.И. Демичевой утверждали, что «Шашнина, кроме женских половых органов, имеет еще и подобие мужского полового члена»:

Некоторые из них (крестьянок. — Ред.) говорили, что чувствовали введение полового члена в рукав, щупали и даже видели этот выходящий из половой расщелины член, который был, однако, тоньше, короче и на конце острее мужского. Половой акт она совершала продолжительно, так что Демичева иногда спихивала ее с себя. Удовлетворение страсти от Шашниной эти женщины получали такое же, как и от мужчин.

Крестьяне этой деревни называли М.П. Шашнину «двухполой» или «двухсбруйной» 67. Физическое отличие оттенялось еще и тем, что она курила табак, не покрывала голову платком и верховодила матерью и братом в домашних делах. Тем не менее четыре медицинские эксперта, обследовавшие М.П. Шашнину за период с июня 1886-го по июнь 1887 года, не обнаружили у нее признаков гермафродитизма или увеличения клитора. Очевидно, половое влечение М.П. Шашниной к другим женщинам крестьяне интерпретировали как следствие наличия у нее признаков обоего пола и полагали, что это подразумевает и обладание фаллосом или чем-то вроде него 68. Репутация М.П. Шашниной как «двухсбруйной» парадоксально фиксировала ее гендерную роль как женщины. Это препятствовало ее попыткам вести себя подобно мужчине, по крайней мере, внутри своего сообщества. Русские примеры «мужеподобных женщин» демонстрируют, что величайшая женская мобильность способствует этому феномену.