Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

псевдогермафродиты, как мужские так и женские, имеют особое расположение к однополой сексуальности. <...> С точки зрения самочувствия и внутренних человеческих ощущений, стремление к женщине женщины среднего пола — такая же точно натура, как для нормального мужчины стремление к женщине 88.

Факт врожденной предрасположенности Евгения Федоровна доказывала, используя в качестве аргумента эротические сновидения о людях того же пола:

Во сне человек собой не владеет, и если во время невольного любовного экстаза является женщине образ женщины, а не мужчины, такова, значит, ее природа, которой она не в силах переделать. Этого естественного, с их точки зрения, стремления они не в силах перебороть в себе, даже если бы пожелали. Раз мы пришли к убеждению, что наряду с обыкновенной любовью существует еще однополая любовь как особенная разновидность, надо сделать из этого логический вывод и дозволить людям среднего пола доступный им род полового удовлетворения <...> 89.

Психические половые особенности никоим образом нельзя свести к половым органам. Следовательно, половое влечение, с точки зрения его происхождения, есть такой же первичный половой признак, который заложен самой природой в яички 90.

Евгения Федоровна даже сочла необходимым дословно процитировать апологета «среднего пола» царской эпохи [П.В. Ушаковского (Псевдонимъ)], утверждавшего, что наука прекрасно знает о подобном различии:

Проф. Фрайд* справедливо указывает на то, что людей в половом отношении извращенных нельзя считать вырождающимися. Это явление встречается у людей во всех остальных отношениях вполне нормальных и нравственно и умственно очень развитых. <...> В числе мужчин с ненормальным уклонением полового влечения можно назвать выдающихся писателей (Оскара Уайльда**, Уитмана***, Верлена 4*), художников (Ми-кель Анджело 5*) и музыкантов ([П.И.] Чайковский), и это ясно доказывает, что людей средняго пола нельзя отнести к категории умственно и психически разстроенных 91.

Свои собственные слова Евгения Федоровна использовала для утверждения о том, что научные данные о половой промежуточности вынуждают общество относиться к подобным ей лицам рационально и гуманно:

Желательно, чтобы при суждении о гомосексуальных людях прежде всего имели в виду их личность и их душевные свойства, а не те поступки, которые, как и у нормальных, составляют частное дело 92.

*

**

***

4*

Фрейд, Зигмунд (Freud, Zigmund; 1859—1939).]

Уайльд, Оскар (Wilde, Oscar; 1854—1900).]

Уитмен, Уолт (Whitman, Walt; 1819—1892).]

Верлен, Поль (Verlaine, Paul; 1844—1896).]

Микеланджело Буонарроти (Michelangelo Buonarroti; 1475—1564).]

В «Истории моей болезни» ее автор соединяла традиционное восприятие сексуальной амбивалентности (как формы гермафродитизма) с новейшими научными идеями (проявление аномальной функции половых желез). О «среднем поле» или «гомосексуальных личностях» можно говорить, когда налицо желание преобразиться в существо противоположного пола (в гетеросексуальном мире оно выглядит как влечение к женщине) и обрести новую идентичность. Если перестроить тело, снабдив его мужскими половыми органами, или узаконить принятый индивидом маскулинный гендер (сделать Евгением Федоровичем) не представляется возможным (как в случае Евгении Федоровны), то общество должно примириться с ее, Евгении Федоровны, половым влечением, с ее сексуальностью, направленной на женщину, как с сущностной особенностью ее личности. К языку науки и эмансипации Евгения Федоровна прибегала, дабы объяснить и отстоять как свое однополое влечение, так и гендерное отклонение.

Однополые взаимоотношения между женщинами в царской России и в первые годы Советской власти служат отражением новой роли женщины и открывавшихся перед ней возможностей. Всё больше и больше женщин отходило от уклада патриархальной деревни. Как и в случае с мужчинами, перебравшимися в город, семья, землячество или артель далеко не всегда могли осуществлять традиционный контроль над женщинами, в том числе мониторинг полового поведения 93. Хотя законодательство и врачебно-полицейский надзор (при режиме легальной проституции в царское время) накладывали определенные ограничения, всё же существовали отдельные возможности для выражения однополой любви. Подробные описания ее проявлений между женщинами низших социальных слоев еще появятся. При изучении этих свидетельств нельзя упускать из виду проституцию, наложившую на эти отношения свой отпечаток. В этой среде к однополым отношениям относились толерантно и даже с пониманием, особенно в легальных борделях, свободой (или возможностью) выражения однополой любви пользовались здесь как проститутки, так и клиентки. Однако утрата в первые годы советской эры удобных мест для выражения взаимной женской сексуальности (как и в случае с мужчинами) лишила женщин этой возможности. В эпоху нэпа они продавали секс в местах, пользовавшихся сомнительной репутацией. Возможно, необходимость стоять друг за друга перерастала в глубокую эмоциональную привязанность, подкреплявшуюся сексуальными отношениями.

О «лесбийской любви» между образованными женщинами средних социальных слоев мы вообще мало что знаем, поскольку эти женщины успешно (и целенаправленно, если они были большевичками) 94скрывали свою частную жизнь. Нельзя обнаружить лесбийскую субкультуру там, где невозможно ее создать. Москва 1920-х годов — это не Париж или Берлин, где однополые отношения между женщинами находили приют в элитарных салонах, коммерческих барах и кафе, а также в грязноватом мире секс-торговли. Становление мест потенциальной русской лесбийской субкультуры было сдерживаемо редкостью «плотского материала», а после 1917 года — «политической подозрительностью» [властей] к изобилию и развлечениям. В 1920-х годах полупубличные салоны (квартиры, претендующие стать общественной сценой) постепенно сошли на нет и в середине мрачных 1930-х окончательно прекратили существование. Однако в связи с тем, что власти игнорировали домашний быт как «женское, тривиальное дело», продолжали существовать сети и кружки женщин, связанных своеобразными узами.

Код «маскулинизации» одежды и манер позволял городским женщинам, ищущим взаимных эротических отношений, распознавать себе подобных. В воинских подразделениях и в академических или культурных кругах господствовала толерантность в отношении мужеподобных женщин, что позволяло некоторым застенчивым «гомосексуалисткам» зарабатывать на жизнь и развивать собственные таланты. Эти женщины всячески использовали возможности активного участия в общественной и экономической жизни, открытые для них революцией. Образование и высокие заработки придавали им социалистическую респектабельность, компенсировавшую безбрачие и отсутствие детей. Это говорит о том, что немало женщин в этой зарождавшейся лесбийской субкультуре вышли из крестьянства. В то же время городские «женщины, любившие женщин» и щеголявшие «маскулинизированным» одеянием, как только попадали в сельскую местность, становились на это время конформистами фемининности. Лесбийской любви, по общему мнению, требовался кислород извращенно-утонченной городской жизни, ранняя же революционная Россия предлагала только несколько городов с таким уровнем модернити.