Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

В 1922 году, состоя в органах ГПУ провинциального городка, она встретила и стала ухаживать за С., почтовой служащей, и, поскольку Евгения представила свои поддельные документы мужчины, они официально зарегистрировали брак. А.О. Эдель-иггейн сообщает, что поначалу С. и не подозревала, что ее «муж» вовсе не мужик. Но умения и готовности Евгении демонстрировать себя мужчиной надолго не хватило. Слухи о том, что Евгений Федорович — женщина, дошли до С., и ее «супругу» пришлось открыться. Однако это не стало концом их отношений 75.

Евгения Федоровна всё чаще привлекала «внимание своим хвастовством и вызывала сомнение в своем поле». Местные власти возбудили против нее дело, обвинив в «преступлении “против природы”». В суде плохо подготовленное против Евгении Федоровны М. дело развалилось, и Народный комиссариат юстиции постановил считать «брак [двух женщин] <...> законным, как заключенный по обоюдному согласию». Пара оставалась вместе еще два или три года. У С. была связь с работавшим с ней вместе мужчиной. Рожденного от него ребенка Евгения усыновила по закону. Две женщины и ребенок составляли семью до тех пор, пока полк ГПУ, в котором проходила службу Евгения, не был переведен в Москву. Пришлось оставить «жену» и ребенка, чтобы оставаться в строю, но вскоре после переезда в столицу в 1925 году наша героиня получила пулевое ранение 76.

Невозможность более ноешь военную мужскую форму опустошила Евгению. Оказавшись не в состоянии приспособиться к гражданской жизни, она стала пить, дебоширшъ, вести беспорядочную половую жизнь с женщинами и в конце концов завела вторую (неофициальную) «жену». В 1926 году начали поступать жалобы на то, что Евгения выдает себя за ответственного работника и члена партии с целью получения выгоды; ее пьяные загулы стали выходить за допустимые пределы. Она то и дело оказывалась в милиции и под судом за хулиганство и вымогательство. Наконец доктор А.О. Эделынтейн из Кабинета по изучению личности преступника и преступности Московского отдела здравоохранения обследовал ее. Во время своего падения и психиатрического наблюдения Евгения продолжала выдавать себя за мужчину. Врач не сообщает о попытках излечить пациентку и делает краткий вывод: «<...> несомненно, социальное будущее такого субъекта очень тяжело» 77.

Исполнение Евгенией мужской гендерной роли продолжалось более десяти лет. Другим, подобно Александру Павловичу (пациентке доктора А.П. Штесса), удавалось поддерживать подобные демонстрации длительное время 78. При более благоприятном стечении обстоятельств никогда бы не было обнаружено принятие этими женщинами маскулинной социальной роли. Данные демонстрации были не только осуществлены ради достижения материальных благ или благоприятной возможности жить как мужчина в мужском мире. Однополое влечение у этих женщин было неразрывно связано со стремлением переделать себя. Они не просто становились военнослужащими мужчинами или (как Александр Павлович) преуспевающими нэпманшами, но еще и «ухаживали за девочками» и имели «много связей с женщинами» 79. Полагая, что маскулинная гендерная роль — отличный инструмент удовлетворения их влечений, они азартно использовали открывавшиеся возможности.

Несмотря на осознание своего однополого влечения, эти женщины хотели оставаться физически женщинами. Неудав-шиеся копии их маскулинности (выражение Джудит Батлер (Judith Р. Butler)) позволяют нам посмотреть другими глазами на воспроизводство гендера 80. Публикации того времени относительно изменения биологического пола животных произвели сенсацию. Роль гормонов в определении биологического пола уже была широко известна 81. Тем не менее эти женщины вовсе не стремились изменить свой пол путем медицинского вмешательства. Не вызывает сомнений, что Евгения Федоровна М. и П.А., пациентка доктора Наума Израилевича Скляра (1862— 1957), обе научно подкованные, знали о последних достижениях гормональных теорий 82. Другие личности (как отмечено выше) в конце 1920-х годов уже искали контакт с советскими хирургами, горя желанием изменить свой пол. Но Евгения Федоровна, П.А. доктора Н.И. Скляра и Александр Павлович доктора А.П. Штесса не входили в когорту скороспелых транссексуалов 83. В «Истории моей болезни (краткая исповедь человека среднего пола, мужского психогермафродита)», опубликованной ее психиатром, Евгения Федоровна М. писала:

Средний род признается только в грамматике и применяется к вещам неодушевленным. В действительности же среди нас живут люди, не подходящие ни к тому, ни к другому полу, мужчины, лишенные существенных мужских признаков, т. е. женщины по физическому — половому строению, но во всех других отношениях похожие на мужчин. Эти женщины считают свой пол недоразумением и желают превратиться в представителей противоположного пола. Такие существа приходится называть людьми среднего пола... 84

Евгения Федоровна не просила хирургически изменить свое тело, но

общество должно наконец признать следующий факт. Люди среднего пола только в одном отношении отличаются от всех остальных тем, что у них половое влечение направлено на представителей своего пола. [Евгения Федоровна считала, что] люди среднего пола почувствуют свою ответственность перед обществом и станут полезными ему, когда их перестанут угнетать и душить по своему несознанию и мещанскому невежеству^.

По сути дела, Евгения Федоровна отстаивала социальные и политические права «среднего пола», сознательно заимствуя научные аргументы у сторонников эмансипации гомосексуалов. Принимая для сексуально амбивалентного подтверждения своей позиции в мире одним из традиционных, но не устраивающих общество способов мужской гендерный облик, она предвидела, что в скором будущем медицина раскроет тайны гендерной и сексуальной амбивалентности и общество будет относиться к ее проявлению с должным пониманием. Революционная вера в то, что наука положит конец архаической морали и сделает сексуальные взаимоотношения людей рациональными, была могущественным орудием не только в руках большевистских законотворцев и практикующих врачей, но и для простых людей, стремившихся с ее помощью оправдать свои собственные влечения. «Историю моей болезни» Евгения Федоровна М. написала для своего психиатра, причем для объяснения своей личности она оперировала научной терминологией. Психиатрическая элита признала, что владение Евгенией Федоровной новейшей мировой научной литературой было впечатляющим 86. Из имеющихся в нашем распоряжении источников трудно судить о степени начитанности нашей героини. Она интересовалась преимущественно теориями о «псевдогермафродитах» и «психогермафродитах». Благодаря таким ученым, как Рихард фон Крафт-Эбинг (Krafft-Ebing, Richard, Freiherr von; 1840—1902) и Генри Хэвлок (Гавелок) Эллис (Ellis, Henry Havelock; 1859—1939) эти термины были популярны в 1920-х годах и употреблялись для обозначения индивидов, испытывавших разные степени влечения к людям того или иного пола (предшественников современных «бисексуалов») 87. Евгения Федоровна говорила о «псевдогермафродитах» как личностях, испытывающих лишь однополое влечение. Она вторила концепциям апологетов однополой любви, использовавших термин «средний пол». По ее словам,