Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

Советская психиатрия 1920-х годов испытывала глубокий интерес к женщинам, которые очень убедительно входили в мужскую гендерную идентичностьфоль и, в соответствии с распространенными в то время в европейской науке сексологическими категориями, именовала их «гомосексуалистками» или, изредка, «трансвеститками». Трудно реконструировать причины, побудившие некоторых из них обрести мужественность, подделав свои документы, взяв мужской вариант собственного имени и изменив одежду, манеры и прическу. Во всех подобных случаях, попадавших в сферу внимания тогдашней советской психиатрической литературы, главным мотивом указывалось однополое влечение. Некоторые из этих женщин ничего не знали о лесбийской субкультуре столиц. У них было меньше доступа к возможностям, открытым для маскулинизированных женщин, соблюдавших респектабельность и носивших только отдельные атрибуты мужского платья (вроде воротничков и галстуков, обычных для кружка С .Я. Парнок). Для этих обособившихся «мужеподобных» женщин означенное поведение служило средством облегчения сексуального сближения с другими женщинами. Но иные, принявшие мужскую идентичность/роль, были увлечены романтикой революционной борьбы и военной жизни; в этом случае сексуальность играла незначительную роль. Как бы то ни было, женщины, решившиеся принять мужскую идентичность, получали возможность удовлетворить свои многочисленные сексуальные, социальные и личностные амбиции в такого рода демонстрациях нового для себя гендера.

Общим в историях женщин революционной России, избравших для себя мужской тип поведения, было то, что многие из них жили вдалеке от столиц, где зарождалась лесбийская субкультура. Бесконечные перемены, характерные для той эпохи, благоприятствовали таким гендерным трансформациям. Всё это прекрасно иллюстрирует история Александра Павловича, «гомо-сексуалистки», нэпманши, описанная в 1925 году психиатром Альфредом Петровичем Штессом из Кабинета криминальной антропологии Саратова. Будучи женщиной по биологическому строению, она была воспитана отцом «как сын». По свидетельству А.П. Штесса, детство пациентки напоминало скорее детство мальчика, чем девочки. После смерти в 1919 году главы семейства старшая сестра пациентки, движимая материальными соображениями, заставила девушку выйти замуж за «слабохарактерного жениха».

Выданная 16<-ти> лет замуж, она возненавидела супружеские отношения с первой же ночи; она отклоняла требования мужа, а спустя неделю родные уже могли наблюдать ее переодетой в мужское платье; чтобы скрыть свои нормально развитые груди, она перетягивала их натуго полотенцем; в таком виде она без устали посещала кинематографы, где следила исключительно за игрою женщин, возбуждавших ее чувственность. В начале она сменяла костюм лишь по вечерам, а через 3 недели сменила «навсегда» свое платье на мужское, решила «бросить» мужа и переехала из Саратова в Астрахань (1919 г.). Родным и знакомым она категорически приказала звать себя Александр Павлович или Александр. В Астрахани она продолжала заниматься торговлей; выступая теперь в роли мужчины, она пользовалась большим успехом среди торговок; ее сны пестрили голыми полногрудыми женщинами и ночные поллюции доставляли ей высшее наслаждение. В 1920 году исследуемая вновь возвращается в Саратов 69.

Уже под именем Александр она вновь занялась торговлей мелкими серебряными изделиями и заставила свою большую семью обращаться к ней как к маскулинной личности. Пациентка имела ряд романтических и половых связей с женщинами (причем одно увлечение длилось два года) и даже «обсуждала вопрос о женитьбе» 70. Александр столь вжилась в свою маскулинную роль, что однажды в припадке ревности даже избила возлюбленную, и последнюю пришлось на две недели уложить в больницу.

Никто в семье нашей героини даже не пытался раскрыть правду относительно принятия процветавшей нэпманшей маскулинной идентичности/роли, ибо именно на Александре зиждилось семейное благополучие. Примерно четыре года она прожила в Саратове, помогая средствами семьям сестер. Постепенно, помимо торговли серебром, дополнительной статьей ее дохода стали азартные игры («орлянка» 14 14 [Орлянка — игра черни в деньги, названная по орлу на монете; ее подкидывают, и если она ляжет личной стороной вверх (копье), то бросавший считается выигравшим, ему полагаются деньги с кону; если же монета ляжет нйкой [изнанкой] вверх (рёшетом), то бросавший проиграл ставку (см.: Даль. Т. 2. Стб. 1790).] и «конфетка» 15 15 [Конфётка — игра базарных шулеров, предполагающая проворство рук игрока-предпринимателя (см.: Штесс, А.П. Цит. соч. Стб. 14).] ). Ее успехи в этой запрещенной законом сфере деятельности привели к административным штрафам, столкновениям с конкурентами и клиентами и наконец к конфликту с властями. В 1924 году она была арестована и позднее препровождена в Кабинет криминальной антропологии для обследования и принудительного лечения 71.

Комбинируя методы фрейдовского психоанализа, гипнотерапии и «убеждения», А.П. Штесс, по его словам, полностью «вылечил» пациентку от «гомосексуализма». Ее согласие отказаться от роли мужчины (чему она всячески противилась при их первых встречах) было главным аргументом в пользу успеха врача.

12 октября (последний, 17-й, сеанс). Больная не курит, манеры и поведение более женственны и сдержанны, задумывается над вопросом о деторождении и высказывает желание иметь когда-либо ребенка, настроение жизнерадостное.

13 октября. Больная выписывается из клиники, одетая в женское платье 72.

А.П. Штесс опубликовал фотографии этой женщины «до лечения» в ее маскулинной одежде, затем — обнаженной (для демонстрации типично женской «конституции») и наконец — «после лечения», исправно носящей юбку (ил. 10^—12). Женщину передали тем родственникам, у которых не было причин вновь побудить ее вернуться к прежнему образу жизни из материальных соображений. Попытку пациентки сменить маскулинную гендерную роль врач рассматривал как внешнее проявление ее «гомосексуализма», в основе которого — «внутренние конфликты с окружающей средой». Факт успешности «гомосексуалистки» на протяжении четырех лет справляться с конфликтами, рожденными ролью мужчины, А.П. Штесс оценивал как патологический.

Александр Павлович не была исключительным примером «гомосексуалистки», на протяжении длительного времени игравшей роль маскулинной социальной личности. Ее захватил бурлящий рыночный водоворот эпохи нэпа. Однако данный случай — всего лишь отражение широко распространенного явления поведения части женщин как мужчин. Находились такие, кого привлекал суровый мир солдатской службы 73. Наиболее широко обсуждаемый случай женщины-солдата, «гомосексуалистки» (и «трансвеститки»), был описан психиатром Акимом Оскаровичем (Осиповичем) Эделыитейном (1897—?) в 1927 году 74. Осиротев в 1915 году в возрасте семнадцати лет, Евгения Федоровна М. стала выдавать себя за мужчину. В революцию она «работала в следственно-карательных органах» ЧК политруком, была на «реквизиции и обысках монастыря», позднее отправилась на Южный фронт, где «участвовала в операциях против банд». М. подделала свои документы и стала Евгением Федоровичем; тогда же начались ее сексуальные отношения с женщинами.