Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

Интерес В.М. Бехтерева к однополой любви возник в связи с его экспериментами с гипнозом как формой психотерапии. Его самая первая статья, посвященная тому, что он определил как «превратные половые влечения», появилась в 1898 году. Обратившись к историям двух мужчин, одержимых притяжением к лицам собственного пола, он рассказал о своих попытках вылечить их с использованием гипнотической суггестии. В этой статье В.М. Бехтерев не объяснял этиологии половой перверсии. К перверсиям он подходил как к синдрому, аналогичному вырождению, придерживаясь терминологии, введенной Р. фон Крафт-Эбинтом при описании однополой любви 58. Новым в статье для российской медицины стало утверждение В.М. Бехтерева о том, что гипнотическое внушение — «вполне действенное средство лечения половых уклонений». Наш герой провозгласил, что врачам больше не придется «ограничиваться в подобных случаях почти пассивной ролью» 59. Любопытно, что в 1882 году аналогичный способ лечения половой инверсии предложили французские психиатры Жан-Мартен Шарко (Charcot, Jean-Martin; 1825—1893) и Валентин Маньян (Magnan, Valentin; 1835—1916), но В.М. Тарнов-ский лишь вскользь упомянул об этом в своей монографии о перверсиях. В.М. Бехтерев, главный сторонник гипноза в России, распространил его практику на лечение половых перверсий 60.

Основным вкладом В.М. Бехтерева в русскую психологию и психиатрию считается его теория рефлексологии и его поздние работы по сексуальности, анализирующие различные истории болезни в свете его теории. Применяя при рассмотрении человеческого поведения модель стимулов и инстинктивной реакции, В.М. Бехтерев подчеркивал роль внешней среды как источника душевной патологии, в том числе и половых перверсий 61. Двенадцатого декабря 1913 года в докладе (опубликован в 1915 г.) он говорил, что извращенные половые возбуждения — это следствие детской половой травматизации, неправильного воспитания и позднейшего опыта, что «ненормальные половые раздражители» формируют «патологические сочетательные рефлексы», которые при достижении половой зрелости развиваются в упрочившиеся перверсии. Выводы ученого основывались не только на клинических наблюдениях и сравнении историй болезни пациентов, но и на лабораторных исследованиях человеческого мозга. В.М. Бехтерев отверг гипотезы врожденного происхождения гомосексуальности, в том числе теорию В. Маньяна и Эжена Глея (Gley, Eugene; 1857—1930) о женском мозге в мужском теле, отметив, что при изучении мозга «гомосексуалистов» он не обнаружил видимого отличия от мозга нормального. Также он отводил второстепенную роль вырождению как биологическому фактору, который в некоторых случаях мог бы иметь значение. По его мнению, верным признаком вырождения служило появление сильного полового возбуждения в раннем детстве:

Эти именно условия и создают то, что определенное внешнее воздействие, возбуждающее половую сферу, может пробудить еще в раннем возрасте половое влечение при необычных условиях, с которыми оно тесно сочетается и затем, вскоре, и упрочивается благодаря его воспроизведению с течением времени при аналогичных внешних условиях 62.

Значение этой этиологии было очевидно: мониторинг детского полового опыта приобретал решающее значение для развития «нормального полового влечения» 63.

Незначительность влияния медицинской модели гомосексуальности в последние годы царизма была обусловлена как временем, так и обстоятельствами ее развития. Отставание России от стран Запада в деле проведения либеральных реформ замедлило появление и эволюцию этой чрезвычайно специфической формы судебно-медицинской экспертизы. Даже после усвоения накопленных судебной медициной знаний о «педерастии» и «лесбийской любви» новый подход не получил широкого признания. Судебные врачи не имели законодательной базы и без энтузиазма относились к исполнению обязанностей, возлагавшихся на них государством. Несмотря на существование закона, требовавшего бдительного и неусыпного надзора за «содомитом» (но не «триб ад ой»), спорадичность и индифферентность действий полицейских властей отодвигала экспертизу распознания на периферию судебной медицины.

Парадигматическим переносом проблематики однополой любви из сферы судебной медицины в область психиатрии, принципиальным для теорий объяснения гомосексуальности в медицинском ключе, объясняется нежелание российской медицины патологизировать «гомосексуализм». Психиатры царской России были ввергнуты в междоусобную борьбу, угрожавшую самому существованию этой профессии. Отсутствовало стремление расширить поле деятельности за пределы привычного попечения над душевнобольными, содержания лечебниц и развития частной практики (для городской элиты). Сталкиваясь с проблемой гомосексуальности, российские психиатры отказывались стигматизировать ее в полной мере, когда возникал дискурс о женщинах или людях из низших классов, поскольку медики испытывали к ним симпатию. Психиатры тяготились своей зависимостью от самодержавия. Режим предпочитал силу, крайне подозрительно относился к научной экспертизе и не воспринимал дисциплинарные дискурсы, постепенно укоренявшиеся в буржуазных, всё более либерализировавшихся обществах.

Российское законодательство последних лет царизма было недвусмысленно нацелено против мужских однополых отношений. До 1900 года уголовное наказание за мужеложство между согласными взрослыми было достаточно суровым и продолжало оставаться таковым даже после последовавшего с этого года небольшого послабления 64. Царистский дискурс не щадил адептов мужской однополой любви, хотя женский однополый эрос игнорировал. На практике же дело обстояло штаодь не так гладко — давало о себе знать множество противоречий в применении антимужеложного законодательства 6’. До 1905 года представители привилегированных классов редко подвергались уголовному преследованию. Приговор!л за добровольное мужеложство выносились всё реже и реже. Революция 1905 года нанесла тяжелый удар по царизму. На поверхность всплыла неадекватность юридической практики применения законодательства в данной сфере. Завуалированная, но ни для кого не являющаяся тайной терпимость последних двух царей к мужчинам, имевших секс с другими мужчинами, как членами царской семьи, так и придворными, замкнула круг противоречий между гомосексуальностью и законом.

В десятилетия, предшествовавшие 1914 году, в России, в отличие от других европейских стран, где мужские однополые отношения преследовались, не было таких фигур, как Оскар Уайльд (Wilde, Oscar; 1852—1900), князь Филипп Эйленбург (Eulenburg und Hertefeld, Philipp Ftirst Zu; 1847—1921) или полковник Альфред Рёдль (Redl, Alfred; 1864—1913). Скандалы, связанные с их именами, превратили мужскую гомосексуальность в политическую проблему и породили тревогу по поводу маскулинности и боеготовности армии 66. В России было достаточно претендентов на такие знаковые роли, но общество привыкло быть избирательным в своих оценках и не афишировать подобные проблемы 67. Когда все-таки скандал готов был вот-вот разразиться, в ход пускались связи, и дело постепенно сходило на нет. Самодержавное государство было более склонно к наложению административных наказаний, нежели к судебным разбирательствам 68. В действительности мужчины правящего класса, предпочитавшие секс с мужчинами, проявляли минимальную осторожность, считая, что для поддержания иллюзии отсутствия «содомитов» в высшем обществе и правительстве достаточно состоять в браке. И в этом была неоценима помощь государства. Композитор П.И. Чайковский научился ценить подобную осторожность, после того как в студенческие годы пресса причислила его к группе «педерастов», завсегдатаев ресторана «Шотан» в Петербурге 69. Ультраконсервативный издатель газеты «Гражданин» князь В.П. Мещерский не только не подвергался гонениям со стороны императоров Александра Ш (1845—1894) и Николая П, но получал субсидии на издание и даже всячески превозносился за покровительство молодым военным, с которыми весело проводил время. В.П. Мещерского из-за «грешков» не принимали при дворе, но государи встречались и переписывались с ним частным образом, что позволяло князю оказывать помощь друзьям и содержать журнал 70. В 1887 году, после скандала, в котором был замешан молодой солдат императорской гвардии, Александр Ш повелел прекратить преследование князя. Это произошло вопреки мнению семьи В.П. Мещерского и активному противодействию обер-прокурора Священного Синода Константина Петровича Победоносцева (1827—1907). В дальнейшем аналогичным образом был потушен сексуальный скандал, в котором фигурировали около двухсот человек, в том числе В.П. Мещерский и члены императорской фамилии 71. Согласно С. Карлинскому, в это время гомосексуалами были по меньшей мере семь великих князей (дяди, племянники и двоюродные братья последних двух царей). Один из них — брат Александра II (1818—1881), великий князь Сергей Александрович (1857— 1905), — венчал «гомосексуальную пирамиду» общественной жизни России 72.