Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

Закон должен защищать детей и сумасшедших и не допускать никакого насилия. Но то, что делают у себя в комнате два взрослых человека по взаимному согласию со своим телом, его не повреждая, не касается государства 15.

Заставлять людей среднего пола скрывать свою подлинную сущность от общества означает просто порождать зло. Стремясь замаскироваться гетеросексуальным браком, такие люди превращают жизнь собственных супругов в трагедию и, возможно, порождают потомство с тяжелой наследственностью. Осознание того факта, что здоровые и нравственные люди страдают от своего «недостатка», заставит общество отказаться от мнения о порочности и антисоциальности всех проявлений однополой любви. Оперируя абстрактными терминами и избегая любых упоминаний о нарушении общественного порядка и проявления мужеложства в России (в частности, мужской проституции в банях), П.В. Ушаковский выстраивал свою позицию на принципах либерализма 16.

В последние годы царизма русскому читателю стали доступны переводы трудов о гомосексуалах, написанных самими же гомосексу алами. Знаменитое этнографическое описание М. Хирш-фельда «Третий пол Берлина» («Berlins Drittes Geschlecht») было опубликовано в России спустя всего лишь четыре года после издания в Германии 17. Русский перевод (без указания даты публикации) книги Генри Хэвлока Эллиса «Половое извращение» («Sexual Inversion»; запрещенной в Англии в 1897 г. и изданной в Лейпциге в 1900-м и в Филадельфии — в 1901 г.) появился в мае 1910 года 18. В 1916 году были изданы отдельной книгой, «дозволенной военной цензурой», статьи английского социалиста Э. Карпентера о «промежуточном поле» 19. В трудах об однополой любви и в руководствах по половому вопросу целые главы представляли собой переводы работ известных европейских медицинских экспертов 20. Кроме того, наряду с трудами крупных ученых не было недостатка и в откровенно коммерческих описаниях «извращенного мира», чем обычно занимались маргинальные представители медицины. Один из наиболее пикантных опусов о половых перверсиях, принадлежащий перу французского врача Жана Фо-коннея (Fauconney, Jean; 1861—?), был издан на русском языке в Москве [в декабре 1907 года под псевдонимом А. Коффиньон и заглавием «Извращенный мир» (в оригинале: «La pederastie... /par docteur Caufeynon»] 21. На страницах книги «сафистки» и «педерасты» образуют «всемирный союз порока наподобие франкмасонов»; женщины в Булонском лесу узнают друг друга «по квази-ма-сонским знакам, по быстрому движению языка и губ»; мужчины способны отыскать себе подобных «в Палермо, Лувре, в горах Шотландии, в Петербурге, в Барселоне» 22. Космополитический порок мог привлечь читателей, поэтому в начале 1908 года Московский Цензурный комитет [с 1912 г. — Комитет по делам печати] добился возбуждения уголовного дела против издателя Евдокии Коноваловой и переводчика за публикацию шести тысяч экземпляров «Извращенного мира» — маленькой книжонки, выпущенной «с ясно выраженной целью <...> популяризированы!» извращений в области сексуальной сферы, а вовсе не для пропаганды знаний о психиатрии 23. Русские Фоконнеи, некоторые с известными именами (способные завуалировать тексты под научные и тем самым избежать суда), создавали аналогичные произведения на потребу алчущей публики 24.

Как и в других странах Европы, обуреваемые однополым влечением россияне бросились поглощать эти тексты, стремясь разобраться в собственной сущности. Ответы, которые они получали, далеко не всегда были обнадеживающими, но очевидно, что такая литература оказала влияние на широкого читателя. Один армейский офицер вспоминал о своем первом физическом сближении с другим мужчиной, когда еще гимназистом каждую ночь он проводил в одной постели с товарищем по комнате (семинаристом). Страх, порожденный такого рода книгами, подвел черту под их отношениями.

В один прекрасный день он вернулся [откуда-то] домой и показал мне книгу (какую не помню), где такие отношения, как у нас, назывались преступными и противоестественными. <...> Он поссорился со мной 25.

Мужчина, в 1912—1914 годах проституировавший на бульварах Москвы, вспоминал, что единственными двумя прочитанными им книгами были «Половой вопрос» Августа Фореля 17 17 [См. в наст. изд. «Библиографический список...».] и «книга Молля 18 18 [См. в «Библиографическом списке...» к наст, изд.: Моллъ, Альберт. По-\овое извращение: [в 2 т.]. СПб., 1907.] о гомосексуальности». Он с удовлетворением признал себя «пасынком природы» 26. Другая пациентка советского психиатра, «гомосексуалистка», была, очевидно, сведуща в аргументах М. Хиршфельда, ратовавшего за толерантный подход к сексуальной аномалии, и принимала себя такой, какая она есть 27. Солдат Красной Армии, арестованный 15 января 1921 года на «вечеринке педерастов» в Петрограде, заявил, что он

очень скорбит о своем извращении, борется с этим недочетом, читал много книг, пытаясь найти объяснение своему состоянию, и пришел к убеждению, что «с этим несчастным чувством родился он на свет» 28.

Критики как левых, так и правых политических убеждений с насмешкой приняли требование подведения медицинского или эстетического базиса под однополую любовь и необходимость проведения вытекающей отсюда политики толерантности. Многие из них сочились презрением, когда слышали о «Крыльях» М.А. Кузмина и воспетом в повести очевидно немедицинском взгляде на мужскую любовь как экзальтированное переживание, несравненно более возвышенное, чем любовь мужчины к женщине, и подпитанное классической ученостью и традициями наставничества. Один из журналистов левого толка [Кранихфельд, Владимир Павлович; 1865—1918] обвинил М.А. Кузмина в «мещанском индивидуализме» и воспевании «простой русской бани», где «хорошие господа <...> по дешевой цене <...> развращают мужиков». Критик «социалистических убеждений» [Г.С. Новопо-лин] писал:

Потому что, по убеждению Кузмина, люди, сеющие разврат в его наиболее противоестественной форме, — не дегенераты, взрощенные на тощей аристократической почве, не выродки, развращающиеся от безделия, не паразиты, высасывающие народную кровь и беснующиеся от жиру, — а новые люди, открывшие, по словам Кузмина, глаза людям на новые миры красоты. И Кузмин всё свое маленькое дарование тратит на идеализацию скотоподобия <...> 29.

«Крылья» пользовались симпатией у левых, ибо, по смыслу повести, существующие формы эксплуатации являются вечными и банный микрокосм — это область межклассовой мужской проституции.

Предельно ядовито отреагировала и на «Крылья», и на «Тридцать три урода» социал-демократическая критика в лице Г.С. Но-вополина, сражавшегося с «порнографическим элементом» в современной русской литературе 30. Он сетовал, что талантливые авторы «открыто пропагандируют этот противоестественный порок», и выражал глубокое сожаление, что вместо следования идеалам традиционной женской добродетели и материнства «женщина писательница впервые падает так низко — до смакования половой извращенности, до культа лесбо<���с>ской любви, до апологии утонченнаго разврата». Чувственность «Уродов» была, на его взгляд, невыносима. Главная героиня А.Д. Зиновьевой-Аннибал испытывала удовольствие от «мужефобства»: