Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

Человеческая природа с ее хорошими и дурными страстями устойчивее и консервативнее, чем политические учреждения и социальные лозунги. Последние могут оказывать и действительно оказывают большое влияние на направление статистической кривой преступлений, но сами по себе бессильны сразу переродить человеческую природу. История не знает чудес и внезапных скачков 101.

Исходя из этих соображений, наш реформатор выступал за творческую адаптацию проекта статута 1903 года «с опущением и изменением тех отдельных деликтов, на которых есть следы капиталистических отношений минувшей эпохи». Хотя нет прямых указаний на легализацию мужеложства, наброски и комментарии М.Ю. Козловского свидетельствуют о ясно выраженном намерении удалить подобные акты из большевистского Уголовного кодекса. Такое намерение вытекает из принципиальной установки на секуляризацию и модернизацию законодательных норм и из господствующего убеждения о подведомственности половых расстройств медицине, что отвечало мировоззренческим установкам большевиков.

К сожалению, путь от этих предложений до окончательных формулировок Уголовного кодекса РСФСР 1922 года (одобренных коллегией Народного комиссариата юстиции 21 декабря 1921 года) 102остается неясным. Согласно протоколам коллегии, в течение восемнадцати месяцев, разделяющих время завершения работы М.Ю. Козловского над проектом и окончательное одобрение Уголовного кодекса, «специальная комиссия ученых Обще-консультационного отдела НКЮ», под руководством П.А.Красикова и Л.А.Саврасова занималась доработкой статей 103. Консультации между коллегией и Институтом советского права привели в конце 1921 года к тому, что институт выдвинул собственный проект кодекса, который был отвергнут Комиссариатом по причине «буржуазной» направленности 104. В декабре 1921 года заседание коллегии одобрило окончательную формулировку главы, касающейся преступлений против личности. В числе присутствующих были П.А. Красиков и Н.А. Черлюн-чакевич, председательствовавшие в суде над Палладием. В работе коллегии участвовали и Николай Васильевич Крыленко (1885—1939), который позже, уже будучи народным комиссаром юстиции, будет публично настаивать в 1934 году на отмене революционного решения о декриминализации мужеложства 105. В середине марта 1922 года Комиссариат юстиции отпечатал отдельным изданием измененный текст проекта Уголовного кодекса и представил его для обсуждения Совету народных комиссаров (Совнарком) и Центральному исполнительному комитету Всероссийского съезда Советов (ВЦИК). После обсуждения в Совнаркоме в феврале 1922 года, на заседаниях комиссии и на пленарных заседаниях ВЦИК в мае того же года Уголовный кодекс РСФСР был утвержден и введен в действие с 1 июня 1922 года 106.

В окончательном варианте российского Уголовного кодекса 1922 года был радикально обновлен архаический язык М.Ю. Козловского. Его минималистские формулировки сохранили основную концепцию полового преступления как нарушения прав человека на «жизнь, здоровье, свободу и достоинство личности» 107. Для определения половых правонарушений М.Ю. Козловским использовались юридические термины времен царизма. Все они были изъяты 108. Мужеложство и кровосмешение вообще не упоминались в новом кодексе. Архаичные названия половых правонарушений были переформулированы с использованием терминологии судебной медицины и даже языка журнала регистрации приводов в милицию 109. Пороги согласия (возраст, в котором половая свобода личности признавалась государством) определялись не возрастом, а понятием «половой зрелости», и в каждом отдельном случае медицине надлежало дать заключение о достижении половой зрелости. Человек, достигший ее, мог дать согласие на половое сношение, лишение девственности или на «извращенные формы» полового поведения 110. Эти новые формулировки были призваны показать, что половые преступления должны преследоваться из соображений охраны общественного здоровья и порядка, а не ради религиозной или идеалистической морали. При введении в 1926 году пересмотренного Уголовного кодекса РСФСР эти формулировки и принципы были подтверждены, в том числе и отсутствием запрета на добровольные однополые отношения 111.

В интерпретациях Уголовных кодексов РСФСР 1922 и 1926 годов юристы выделяли обстоятельства, при которых некоторые гомосексуальные акты могли быть преследуемы. Новаторский принцип гендерной нейтральности, использованный в формулировках большинства статей, касающихся половых преступлений, предполагал, что жертвы и преступники могли быть любого пола 112. Как результат в юридических комментариях проявилась новая тенденция, предусматривавшая возможность женских однополых преступлений. Гомосексуальные акты подпадали под ст. 167 и 168 УК РСФСР 1922 года (соответственно ст. 151 и 152 УК РСФСР 1926 г.). Первая запрещала «половое сношение с лицами, не достигшими половой зрелости, сопряженное с растлением, или удовлетворение половой страсти в извращенных формах 113. Было выработано единое понимание, что «извращенные формы» включают «противоестественное половое сношение как мужчин между собой, т. е. мужеложство, или педерастию, так и женщин между собой, т. е. лесбосскую любовь, или трибадию, а также совокупление через задний проход или иным способом, независимо от пола потерпевшего по отношению к полу виновного» 114. Вторая статья (168/152) предусматривала наказание за «развращение малолетних или несовершеннолетних, совершенное путем развратных действий в отношении их» (УК РСФСР 1922 года под «малолетними» понимались лица, не достигшие четырнадцати лет, а под «несовершеннолетними» — лица от четырнадцати до восемнадцати лет). Термин «развратные действия» вызывал у юристов противоречивые толкования. Одни включали сюда гомосексуальные анальные сношения и «лесбосскую любовь», что было чрезмерным, поскольку подобные акты уже подпадали под действие предшествующей статьи 115, другие придерживались гетероцентричной и фаллоцентричной точек зрения. Павел Исаевич Люблинский (1882—1938) полагал, что «развратными действиями» могут считаться «те формы однополой половой связи, которые не могут быть уподоблены [гетеросексуальному] половому сношению» 116. Лесбийская любовь, для описания которой отсутствовали анатомические термины, за исключением замечания о генитальном контакте «без цели совокупления», могла рассматриваться как «развратные действия» в случае, когда ее объектами оказывались несовершеннолетние 117. Вероятно, эта статья была невнятной попыткой криминализировать непенетративные и непрокреативные половые акты, которые, как считалось, способствовали «развращению малолетних или несовершеннолетних». К их числу причислялись также мужские и женские однополые контакты, ибо социалисты были уверены, что «приобретенной» (в отличие от «врожденной») гомосексуальности нет места в обществе будущего.