Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

Уголовный кодекс Узбекской ССР, впервые принятый в 1926 году, содержал наиболее тщательно разработанные статьи, запрещавшие однополые отношения между мужчинами. Всего статей, направленных против различных практик, было восемь (ст. 276—283). Входили они в гл. 9 «Местные бытовые преступления (кун, баранта, калым и др.)» (сг. 271—283). УК Узбекской ССР 1926 года предусматривал меньшую в сравнении с кодексами последующих лет уголовную ответственность за эти преступления. В дальнейшем текст этих статей подвергся незначительной переработке: половые преступления были выделены в главе о преступлениях против личности в отдельный, четвертый, раздел — «Преступления в области половых отношений» (ст. 211—217).

Бесакалбазство (мужеложство), т. е. половое сношение мужчины с мужчиной, влечет за собою — лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже шести месяцев (УК 1926 г.); лишение свободы на срок от трех до пяти лет [ст. 276; 13 марта 1934 г., No 17 — СУ 1934, Nq 10, ст. 87].

Бесакалбазство (мужеложство), совершенное с применением насилия или с использованием зависимого положения потерпевшего, влечет за собою — лишение свободы на срок от пяти до восьми лет [ст. 277; 13 марта 1934 г., № 17].

Бесакалбазство с лицом малолетним или не достигшим совершеннолетия влечет за собою — лишение свободы на срок до восьми лет [ст. 279; 23 апреля 1929 г., № 79 — СУ 1929 г., №> 21, ст. 72 и 1 февраля 1930 г., №> 11 — СУ 1930 г., № 11, ст. 69].

Уникальной для советского законодательства была ст. 278 кодекса, запрещавшая сексуально домогаться мужчин. Ее формулировка повторяла принятый в 1923 году закон РСФСР, запрещавший сексуально домогаться женщин 26. Введение этого необычного постановления о запрете сексуальных домогательств к взрослым мужчинам красноречиво свидетельствовало о беспокойстве большевиков о том, что узбекские мужчины могли оказаться вовлечены в проституцию. Подобно женщинам российской республики, узбекские мужчины должны были быть защищены от насилия и давления, которые, как считалось, могли быть использованы для принуждения к сексуальному бартеру (обмену) и даже проституции. Запрет сексуального домогательства делал более рельефным распространенное представление, что социальная среда — причина однополых отношений; мол, податливые, но «нормальные» мужчины могли подпасть под влияние «родовых» элементов и быть насильственно вовлечены в мужеложство, что не отвечало их природным наклонностям.

Традиционные формы надзора властей за положением молодых мужчин были отражены в ст. 280—282, касавшихся преступлений против бачей.

Бачебазтство, т. е. содержание лиц мужского пола (бачей) для мужеложства, а также подготовка и обучение их этому влечет за собою — лишение свободы на срок до пяти лет. Те же деяния в случае, если подготовляемые и обучаемые мужеложству не достигли совершеннолетия, влекут за собою — лишение свободы на срок до восьми лет [ст. 280; 23 апреля 1929 г., № 79].

Устройство общественных увеселений (базмов) с участием бачей влечет за собою — лишение свободы на срок до трех лет [ст. 281; 23 апреля 1929 г., No 79].

Заключение между содержателями бачей и родителями или лицами, на попечении которых находится потерпевший, договора или соглашения об отдаче последнего содержателю в целях использования потерпевшего для бачебазства влечет за собою — в отношении родителей или лиц, на попечении которых находится потерпевший, лишение свободы на срок до трех лет, а в отношении содержателей бачей — лишение свободы на срок до пяти лет [ст. 282; 23 апреля 1929 г., Nq 79].

Сводничество, а также вербовка мужчин для мужеложства влечет за собою — лишение свободы на срок до пяти лет [ст. 283; 23 апреля 1929 г., No 79] 27.

В УК Узбекской ССР 1960 года гл. 9 и ст. 276—283 отсутствуют, а ст. 276—277 перешли в той же редакции в гл. 2 о преступлениях против личности: «Статья 100. Бесакалбазлык (мужеложство)». Содержатели юношей-проститутов рассматривались советскими законодателями как классово чуждые капиталистические элементы, заинтересованные в налаживании связей с бедными семьями ради вовлечения детей в сексуальную эксплуатацию и использования их в публичных празднествах. В первом туркменском УК 1927 года большевистскими юристами был принят сходный, но менее проработанный текст, направленный в первую очередь против тех, кто совершал преступления с вовлечением в них малолетних бачей 28.

Некоторые комментарии, прозвучавшие из уст юристов советских России и Украины, отражают различия между биомедицинским подходом к гомосексуальности в этих республиках и моделью, базирующейся на социальных условиях, характерных для прочих регионов Советского Союза. В Москве П.И. Люблинский утверждал, что на востоке страны, где традиции позволяют «более зажиточным и властным элементам эксплоатировать зависимость более слабых», гомосексуальность справедливо рассматривается как «бытовое преступление» 29. Юрист из Одессы, Елена Петровна Френкель, считала запрет мужеложства в Азербайджане мерой защиты невинного «ввиду его (мужеложства. — Ред.) крайнего распространения». Ожидалось, что «новая культура» заменит старые устои жизни, спорт и образование оздоровят половые отношения и насилие над молодыми людьми перейдет в разряд редких явлений патологического характера 30.

Социализм был твердо настроен сдерживать свойственные традиционной культуре формы однополого эроса в неславянских республиках, и принимавшиеся меры подчеркивали различие подходов — если сексуальные меньшинства европейского, «цивилизованного» центра были отданы под надзор медицине, то на нехристианской «отсталой» периферии они рассматривались как эндемическая форма развращенности. Не имело значения, что некоторые личности в окраинных республиках могли быть «врожденными гомосексуалистами» и потому менее всего виновными в особенности своей сексуальности. Для юристов и бюрократов Комиссариата юстиции подобное противоречие между декларировавшимся Советским Союзом сексуальным авангардизмом и его политикой в отдаленных регионах не выглядело как нечто труднообъяснимое. Эти различия лишь мельком упоминались или вообще игнорировались 31. В ответе Народного комиссариата юстиции РСФСР на запрос Научно-гуманитарного комитета М. Хиршфельда о положении советских гомосексуалов в 1928 году сообщалось, что «в отдельных республиках, где педерастия особенно распространена», она наказуема 32. Комиссариат не видел необходимости разъяснять, на основе чего делались выводы о распространенности «педерастии» и почему было принято решение о ее преследовании за пределами европейской части Советского Союза. Подобный лаконизм объяснялся хотя бы отчасти противоречивостью взглядов большевиков на однополую любовь. Тем не менее сам язык законодательства сбивчивостью дискурсивного описания гендерных инверсий в статьях УК Узбекской ССР, посвященных половым домогательствам и сводничеству, свидетельствовал, что в «отсталых» республиках инверсии маскулинности вызывали особое беспокойство советского режима. С этими проявлениями «пережитков родовых обычаев» власти предпочитали бороться, не привлекая к ним особого внимания, поскольку эти действия шли вразрез с наступившей в европейских частях Советского Союза эпохой модернити в регулировании половых отношений.