Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

Шумные атаки на «биологизирующих» ученых, обвинявшихся в том, что корни социальных болезней они усматривали в биологии индивида, ускорили отказ от сексологических исследований в этот период. Недовольство большевиков тем, что в оценках человеческих патологий некоторые медики уделяли слишком большое внимание природе и недостаточное воспитанию, имело длинную предысторию. Но во время культурной революции это недовольство превратилось в догму. Кампании по продвижению ученых с партийными билетами и дискредитации политической благонадежности «буржуазных специалистов» (осколков старого режима) наложили на интеллектуальный труд печать идеологической ортодоксальности 70.

В такой атмосфере любые попытки эндокринологических исследований были чересчур рискованными. Один энтузиаст, исследовавший терапию омоложения, пришел даже к заключению, что она некорректна идеологически, поскольку противоречит законам истории 71. Гормональная гипотеза происхождения гомосексуальности должна была бы также попасть под огонь, но критики в адрес энциклопедических статей М.Я. Серейского не последовало. По-видимому, редакторы полагали, что критические замечания неизбежно спровоцируют дискуссию по рискованной и подвергавшейся всё большему остракизму теме 72. Против М.Я. Серейского появилась только одна статья в журнале по экспериментальной биологии. В 1931 году биолог М.М. Завадов-ский опубликовал отчет о попытке лечения от «гомосексуализма» рядового красноармейца. Дело было в 1924 году, когда солдат пришел к биологу, специалисту по половой трансформации животных, в надежде избавиться от гомосексуального влечения. М.М. Завадовский писал:

Мы указали нашему пациенту, что современное наше знание о механике возникновения гомосексуальных индивидов крайне недостаточно, что многие наши представления покоятся лишь на догадках, почему едва ли он может рассчитывать твердо на реальную помощь врачебного вмешательства. Наряду с этим мы ему указали на возможность испытать два пути врачебного вмешательства: путь внушения и путь оперативного вмешательства 73.

Покушавшийся на самоубийство красноармеец сначала прошел курс «суггестивной терапии» у неизвестного психиатра, но, когда это не принесло результата, пациенту предложили подвергнуться «биологическому эксперименту» — удалению одной восьмой яичка и пересадки равной части яичной ткани макаки-резус. Эксперимент не оказал на солдата какого-либо воздействия, зато дал возможность биологу изучить ткани солдата. Здесь главным «уклонением от нормы» было уменьшение производства спермы, связанное со структурными особенностями, и М.М. Завадовский предположил возможную связь между этим феноменом и аномалиями «инстинкта» пациента 74. Хотя это было только догадкой, ученый ясно ощущал, что его результаты доказывают несостоятельность любой упрощенной эндокринологической модели гомосексуальности. Эти результаты были аналогичны опубликованным в 1920-х годах выводам западноевропейских исследователей, специализировавшихся в сфере экспериментальной биологии. Для научной работы М.М. Завадовского его выводы не представляли особой ценности, и решимость обнародовать их, очевидно, была продиктована стремлением развенчать эндокринологическую гипотезу, которую М.Я. Серей-ский проповедовал с высокой трибуны 75.

Такие психиатры, как В.П. Осипов и П.Б. Ганнушкин, скептически (при сохранении доброжелательности) относившиеся к гормональной модели, ныне опасались обвинений в «биологиза-ции», а потому выразили вполне недвусмысленное отрицательное отношение к экспериментам Э. Штейнаха и их поддержке М. Хиршфельдом 76. В.П. Осипов и П.К. Ганнушкин вновь заявили о своей поддержке психопатической модели, акцентируя внимание на психических и социальных факторах в объяснениях происхождения половых извращений. Ленинградец В.П. Осипов существенно дополнил вышедшее в 1931 году свое «Руководство по психиатрии» (обновленная версия «Курса общего учения о душевных болезнях» издания 1923 года), дав значительно более негативную оценку «гомосексуализму», совпадающую со взглядами А.О. Эдельшгейна и В.А. Белоусова. В.П. Осипов прямо написал о методах лечения, на которые эти московские психиатры только намекали:

Лечение половых психопатий дает более или менее благоприятные результаты в незапущенных случаях и при амбивалентных формах гомосексуальности; большой успех достигается там, где сам больной критически относится к своей ненормальности и прилагает усилия, чтобы от нее избавиться. <...> Известный успех иногда получается от применения гипноза и психиатрии вообще; <...> врач должен стремиться к перевоспитанию личности пациента, понижая разумными мерами (физический труд, спорт) его половую возбудимость и вырабатывая в нем равнодушное отношение к лицам своего пола.

<..> весьма многие гомосексуалы признают свое извращенное влечение нормальным.

Поэтому лечение последних представлялось малоэффективным или даже бесполезным. В.П. Осипов заострил также внимание на низкой социальной ценности гомосексуала. С классовой точки зрения, они были чуждым меньшинством, избегающим тяжелого труда и предпочитающим украшения и наряды.

Среди лиц тяжелого физического труда (рабочие тяжелой индустрии, грузчики, поденщики) половые психопаты встречаются редко, они чаще занимаются профессиями более легкими физически, отчасти совпадающими с женскими — декораторы, обойщики, кельнеры, дамские портные, актеры (Kraepelin), банщики; они нередки среди проституток <...>. Гомосексуалы часто организуются в кружки, в которых проводят время соответствующим образом; собрания таких кружков происходят конспиративно, что понятно в связи с отрицательным отношением общества к этому патологическому явлению: но встречаются гомосексуалы, требующие от государства поддержки педерастии и рекомендующие запрещение половых сношений с женщинами (Kpaepelin) <...>.

Наше уголовное законодательство не карает людей, страдающих половыми извращениями, поскольку они не представляют элемента социальной опасности, но этот элемент далеко не исключается: сюда относятся случаи соблазнения малолетних, различные сексуальные действия над ними, случаи садизма, которые могут быть опасными для жизни объектов, случаи насилия. Когда дело идет о лицах с выраженными признаками душевной болезни, они подлежат применению мер социальной защиты медицинского характера, т. е. помещению в психиатрическую больницу для принудительного лечения 77.

Впечатление о мягкости законодательства в отношении «педерастии» В.П. Осипов считал ошибочным.

Ирония состояла в том, что те, кто ныне решительно отвергал гормональные объяснения половых аномалий, вдруг поняли, что в ходе кампании против «биологизирования» утратил свою значимость (за пределами клиники) и диагноз психопатии. Налицо было использование психопатического ярлыка, когда врачи составляли экспертное заключение с оценкой вменяемости психически неполноценных личностей, обвиняемых в преступлениях. В 1920-е годы психиатры классифицировали большое число таких подследственных как «психопатов», освободив тем самым значительную часть из них от ответственности за преступления перед законом (поскольку были признаны невменяемыми) 78. Вместо того чтобы предстать перед судом, эти пациенты-обвиняемые оказывались объектами «принудительной терапии» в психиатрических лечебницах.