Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

Письмо И.В. Сталин направил в архив, сопроводив пометой: «Идиот и дегенерат» 35. Документ сохранился в деле вместе с другими материалами о введении нового закона. Это наводит на мысль, что аргументы Г. Уайта не воспринимались как бред идиота, а были весьма полезны в незнакомом дискурсе. Чтобы дать отпор позиции автора письма, И.В. Сталин обратился к оратору, хорошо знакомому с европейской риторикой на сей счет. Статья Максима Горького (наст.: Пешков, Алексей Максимович; 1868— 1936), советника вождя по культуре, под названием «Пролетарский гуманизм», вышедшая в «Правде» и «Известиях» 23 мая 1934 года, стала первым публичным разъяснением причин рекриминализации мужской гомосексуальности, сделанным под углом пропагандистской войны между фашизмом и коммунизмом 36.

Целью этой войны было моральное разложение и откровенное совращение юношества нации, в особенности молодых мужчин как производительной и военной силы во вред враждебной политической системе. Нарочитое идеологически мотивированное беспокойство о совращенных юношах взывало к излюбленным стереотипам. М. Горький запустил миф об изначальной чистоте России, чтобы сделать рельефнее набившие оскомину утверждения о том, как контрастирует эта страна со сверхцивилизованным Западом. При этом писатель объявил, что пролетарский гуманизм преобразует громадные резервы «физической энергии» «варварской» России в продуктивную, «интеллектуальную» энергию. Не способный на это капитализм нанял фашизм, чтобы мобилизовать физически и морально опустошенных отпрысков буржуазии, сыновей алкоголиков, истеричек и сифилитиков. «В тысячах серых, худосочных лиц здоровые, полнокровные лица заметны особенно редко, потому что их мало». Среди «сотни фактов, которые говорят о разрушительном, разлагающем влиянии фашизма», гомосексуальность была одной из наиболее «щекотливых» характеристик. На кон ставились не только чистота и здоровье населения, но и его культура. «В стране, где мужественно и успешно хозяйствует пролетариат, гомосексуализм, развращающий молодежь, признан социально преступным и наказуемым, а в “культурной” стране великих философов, ученых, музыкантов (т. е. Германии. — ДА.) он действует свободно и безнаказанно». Фашистское «зелье» национализма и антисемитизма приобщало юношество к «социальному цинизму, садической страсти к убийству». Своим пресловутым лозунгом «Уничтожьте гомосексуалистов — фашизм исчезнет» М. Горький опровергал разом все утверждения о том, что гомосексуалы — социальное меньшинство (как евреи или «безоружные индусы, китайцы, негры»), нуждавшееся в государственной защите 37. Исходя из содержания этой неоднократно цитированной статьи, отражающей задним числом рекриминализацию мужеложства в 1934 году, можно сделать вьюод, что исполнительному М. Горькому, вкратце ознакомившемуся с посланием Г. Уайта И.В. Сталину, было поручено развенчать претензии к новому закону 38.

Внешне спонтанный запрет мужеложства привел должностных лиц, в том числе чиновников от литературы и медицинских экспертов, в замешательство. Не все они были готовы смириться с последствиями, которые запрет нанес сферам их компетенции. Наиболее ярким примером такого смятения явилась покупка директором Государственного литературного музея Владимиром Дмитриевичем Бонч-Бруевичем (1873—1955) хорошо известного дневника и бумаг ленинградского поэта М.А. Кузмина. В ноябре 1933 года последний получил 25 тысяч рублей за свои дневниковые записи с августа 1905 года по декабрь 1931-го. В дневнике недвусмысленно говорится о гомосексуальности М.А. Кузмина и его знакомых 39.

Первого февраля 1934 года (то есть между декабрьским постановлением Политбюро от 16 декабря 1933 года и постановлением Президиума ЦИК Союза ССР от 7 марта 1934 года об уголовной ответственности за мужеложство) чиновник ОГПУ потребовал и получил у В.Д. Бонч-Бруевича весь архив М.А. Кузмина. В апреле специальная комиссия Культурно-пропагандистского отдела ЦК ВКП(6) начала расследование деятельности директора музея. В центре внимания комиссии была покупка бумаг М.А. Кузмина за большую сумму денег. В майских письмах 1934 года к Г.Г. Ягоде и наркому просвещения РСФСР Андрею Сергеевичу Бубнову (1884—1940) В.Д. Бонч-Бруевич, защищая ценность архива и его тематику, связанную с гомосексуальностью, отмечал, что приобретенные бумаги важны для понимания «направления левого символизма <...> буржуазного общества» 40. Через три дня после отправки этих писем в «Правде» и «Известиях» появилась статья М. Горького «Пролетарский гуманизм». Однако В.Д. Бонч-Бруевич продолжал отстаивать ценность своего приобретения 41. Двадцатого июня партийная комиссия объявила В.Д. Бонч-Бруевичу выговор за то, что тот «дорого» заплатил за «материал нередко макулатурного характера», приказала провести чистку штата музея и распорядилась, чтобы будущие приобретения совершались бы только с согласия народного комиссара А.С. Бубнова. Сам М.А. Кузмин избежал ареста и умер естественной смертью в 1936 году, в связи с чем большая часть проданных им В.Д. Бонч-Бруевичу дневника и бумаг была возвращена в 1940 году музею 42. Партнер М.А. Кузмина в советскую эпоху Ю.И. Юркун был арестован НКВД в 1938 году в пору великого террора (по обвинению в контрреволюции, а не в гомосексуальности), во время нападок на творческую интеллигенцию Ленинграда. Семь месяцев его допрашивали, а в сентябре 1938 года расстреляли 43. Других гомо-сексуалов и их литературные труды ожидала та же участь во время погрома 1933—1934 годов 44. Н.А. Клюев, поэт русской деревни и гомосексуальной любви, вызвал гнев Ивана Михайловича Гронского (1894—1985), ответственного редактора «Известий ВЦИК» (1928—1934 гг.), а заодно и главного редактора толстого литературного журнала «Новый мир» (1932—1937 гг.). И.М. Гронский (как он сам вспоминал в 1959 году) выделил в 1932 году нищему поэту щедрый академический паек. Н.А. Клюев перебрался в деревню со своим любовником (художником Анатолием Никифоровичем Яр-Кравченко (1911—1983); впервые они встретились в 1928 году), писал там поэмы и в конце концов послал И.М. Гронскому некоторые стихи для публикации. Тот пришел в ярость из-за их гомосексуальной окраски и попробовал убедить поэта «писать нормальные стихи». Когда Н.А. Клюев прямо отказался, И.М. Гронский без колебаний позвонил Г.Г. Ягоде (а позже заручился поддержкой И.В. Сталина) и потребовал, чтобы поэт был выслан из Москвы 45. Звонок, очевидно, состоялся непосредственно перед арестом Н.А. Клюева 2 февраля 1934 года. Поэта допрашивали на Лубянке в Москве и обвинили по ст. 58 10УК РСФСР 1926 года за контрреволюционную кулацкую агитацию (а не за гомосексуальное поведение), скорее всего, из-за энергичных нападок на коллективизацию в его поэмах. Пятого марта он был выслан в сибирский город Нарым. В октябре 1937 года, уже в ссылке, Н.А. Клюев был вновь арестован и расстрелян как контрреволюционер 46. В ответ на отказ Н.А. Клюева гетеросексуализи-ровать свои стихи Н.М. Гронский решил «очистить» столицу от поэта и от его гомосексуальности. К большей выгоде для себя, чем