Юрий Апенченко - Пути в незнаемое
- Название:Пути в незнаемое
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1987
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Апенченко - Пути в незнаемое краткое содержание
Пути в незнаемое - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Ландау нужно было далеко не одно лишь «перо» — нужен был человек, который не только все воспринимал и понимал, но и мог вместе думать, вместе искать, и возражать, и сомневаться, — словом, человек, который сам умел подняться на весьма высокий уровень. И еще, вероятно, нужна была та самая психологическая совместимость, о которой сейчас стало так модно говорить, и она действительно была.
Сам Евгений Михайлович Лифшиц рассказывал лишь об отдельных фактах взаимоотношений с Ландау, но и они немало говорят. Например, оба так привыкли вместе и во многом одинаково думать, так сработались, что, когда организовали Физтех, они стали читать один и тот же курс лекций. Ездить в Долгопрудный было трудно, и они читали по очереди. Тут была полная взаимозаменяемость. Достаточно было только сказать одному, на чем остановился в прошлый раз, и другой с этого же места продолжал дальше.
Необыкновенно важными были для Ландау отношения с Померанчуком, исключительно одаренным и очень близким ему учеником. Но характер этих отношений был не тот, что с Лифшицем. В книге должно быть рассказано о многих из друзей и близких учеников Ландау.
Капица пишет: «Ландау считал Бора своим единственным учителем в теоретической физике. Я думаю, что у Бора Ландау научился и тому, как следует учить и воспитывать молодежь. Пример Бора, несомненно, способствовал успеху крупной школы теоретической физики, которую впоследствии Ландау создал в Советском Союзе». Капица говорит, как нелегко было принадлежать к школе Ландау, как много получали те молодые физики, которым удавалось преодолеть барьер теорминимума, и как много в свою очередь получал Ландау от своих учеников.
Чтобы не пересказывать чужие слова, приведу опять еще несколько суждений уже цитированных физиков.
Е. М. Лифшиц: «Выдающийся физик, он был в то же время и поистине выдающимся учителем, учителем по призванию. В этом отношении, может быть, позволительно сравнить Льва Давидовича лишь с его собственным учителем — Нильсом Бором. Вопросы обучения теоретической физике, как и физике в целом, заинтересовали его еще совсем молодым… В течение всей жизни Лев Давидович мечтал написать книги по физике на всех уровнях — от школьных учебников до курса теоретической физики для специалистов».
А. И. Ахиезер: «Он хорошо сознавал свою миссию. Одним из первых поняв, что теоретическая физика — это отдельная, единая наука (тесно связанная с экспериментальной физикой общим объектом исследования, но отличающаяся от нее своим методом), он все свои силы отдавал развитию любимой науки. Качества его как учителя — Учителя с большой буквы — в сильнейшей степени содействовали этому и сделали школу Ландау одной из наиболее продуктивно работающих… Нравственный облик Ландау, его абсолютная честность, принципиальность и бескомпромиссность, его доступность и демократизм привлекали к нему молодежь, а его семинар был местом паломничества и молодых, и старых теоретиков. С ним мог разговаривать каждый о своей работе».
А. С. Компанеец: «Общение с Бором и его знаменитой копенгагенской школой навсегда определило научные установки Ландау, научило его отличать подлинно прогрессивное от квалифицированных, иногда, ухищрений. Эту научную традицию Ландау насаждал в Советском Союзе среди своих учеников… Л. Д. Ландау разработал строго продуманную систему научного воспитания. Можно сказать, что ни одно звено интеллектуального роста ученого, начиная со скамьи в средней школе и до кресла академика, не было оставлено Ландау без внимания… Льву Давидовичу удалось осуществить все, что составляет идеал педагога, кроме одного: ни один ученик не превзошел своего учителя».
…Рождение школы, как и теорминимума, как и курса теоретической физики, — словом, всего, что так или иначе связано с педагогической, в самом широком смысле, деятельностью Ландау, — относится к харьковскому периоду его жизни. Об этом времени, о харьковском УФТИ, о его работах, о физиках, которые там окружали Ландау, должно быть подробно рассказано в книжке. Несмотря на то что обстановка была сложной и по приезде Ландау (не говоря уж о последних месяцах — в 1937 году) Харьков сыграл трудно переоценимую роль и для самого Ландау, и для всей теоретической физики у нас. Возможно, прав П. Л. Капица, когда говорит, что Ландау и его ученики сделали Харьков центром теоретической физики в СССР. Хотя, признаться, когда я впервые прочитала эти слова, они резанули меня, москвичку, которая еще с юности ощущала обаяние Л. И. Мандельштама и его школы. Мне и сейчас они не кажутся полностью справедливыми, но, наверное, не я тут судья. Так или иначе, но во всем этом еще предстоит разобраться.
Как-то я уже писала о «человеческих чертах» научных школ. Мне по-прежнему ближе всего и кажется наиболее привлекательной в этом смысле школа Мандельштама. Помимо самого Леонида Исааковича «человеческий облик» этой школы связан для меня прежде всего с именами Александра Александровича Андронова, Игоря Евгеньевича Тамма и Михаила Александровича Леонтовича.
Школа Ландау в своем «человеческом облике» — и не только в нем, конечно, — была совсем иной. Если Мандельштам и его ученики были в чем-то «из раньшего времени», то Ландау был целиком из XX века. Он был «современным мальчиком». Так же, как и его ученики. И это сказывалось не только в научном их стиле, но и отражалось на манере поведения. Вот что, к примеру, говорит об этом М. И. Каганов: «Некоторая изолированность (наверное, более точное слово — обособленность) школы Ландау была связана с еще одним обстоятельством. Научная близость, сильное взаимодействие породили своеобразный язык научного общения. Язык, который хорошо понимали все физики-теоретики, близкие Ландау (стоит подчеркнуть очень высокий профессиональный уровень школы Ландау), и к которому надо было по меньшей мере привыкнуть. Свою работу необходимо было „уметь рассказать“. Некоторым это давалось легко, а другие, даже делавшие вполне хорошие работы, так и не сумели постичь премудрости языка Ландау… Иногда к таким неудачникам Ландау был явно несправедлив».
Конечно, это была сильнейшая наша физическая школа. И хотя нередко и глава школы, и многие ее представители своим поведением, своей непосредственностью нарушали привычные «академические» каноны, научный стиль их работы, как уже говорилось раньше, безусловно, служил критерием самой высокой интеллектуальности в науке — и это было страшно важно, это надо помнить всегда.
Еще один непростой вопрос, на который хотелось бы суметь ответить.
Все мы рождаемся на свет с желанием что-то сделать и не зря прожить жизнь. Все или почти все. Для тех, кто работает в науке, это уж совсем естественно.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: