ВѢЧНАЯ УТОПІЯ.

Большую часть своихъ произведеній Андреэ написалъ въ Вайингенѣ (1614— 1620 г.) Отъ 1620 до 1639 года онъ былъ настоятелемъ церкви въ Кальвѣ, гдѣ его постигли несчастія Тридцатилѣтней войны, во время которой онъ потерялъ все свое имущество. Въ 1639 году онъ былъ назначенъ придворнымъ проповѣдникомъ и совѣтникомъ консисторіи, въ Штутгартѣ, въ 1650 году онъ переселился въ Бебенгаузенъ, въ 1654 году былъ настоятелемъ въ Адельбергѣ, проживая въ Штутгартѣ, гдѣ и умеръ 27 іюня 1654 года. Его дѣятельность, какъ человѣка и патріота, среди несчастій Тридцатилѣтней войны и его независимость, какъ теолога, являются свѣтлыми точками на темномъ фонѣ этого мрачнаго періода исторіи. Андреэ осмѣивалъ увлеченія того времени создавать мистическія и алхимическія общества и стремился къ созданію братскаго и истинно христіанскаго общества (Розенкрейцеровъ). Вслѣдствіе умственнаго сходства съ Іоганномъ Арндтомъ его справедливо называли швабскимъ Арндтомъ. Своей неутомимой дѣятельностью на пользу водворенія христіанской, истинно евангельской жизни, по христіанской жизни, по благороднымъ чувствамъ и глубокому милосердію, онъ заслужилъ себѣ почетное имя въ исторіи протестантской церкви; и въ то же время онъ занимаетъ выдающееся мѣсто въ исторіи литературы. Его произведенія свидѣтельствуютъ о богатомъ воображеніи, многосторонней мысли и нѣкоторой склонности къ сатирѣ. Это видно изъ его сочиненій, напримѣръ изъ «Мениппы», книги, которую стоило бы переиздать къ концу XIX вѣка. Въ ней находится около ста діалоговъ, жестоко бичующихъ пороки той эпохи. Приведемъ здѣсь нѣсколько отрывковъ изъ 92-го діалога, «Рогъ Обилія », въ которомъ рѣчь идетъ о томъ, чтобы дать что-нибудь каждому классу общества взамѣнъ того, что у него берется.

А. Что слѣдуетъ дать государямъ? В. Я далъ бы имъ въ десять разъ больше религіи, отнявъ у нихъ ихъ расточительность. А. Совѣтникамъ? В. Больше сердца и меньше корыстолюбія. А. Сенаторамъ? В. Больше опыта, меньше увиливаній. — Теологамъ? Больше старанія быть примѣромъ, меньше честолюбія. — Юристамъ? Больше совѣсти, меньше сребролюбія.—Врачамъ? Больше опытности, меньше зависти. Профессорамъ? Больше ума, меньше надменности. Студентамъ? Больше прилежанія, меньше расходовъ. Историкамъ? Больше критической мысли, меньше легендъ. Преподавателямъ древнихъ языковъ? Больше объясненій, меньше вокабулъ. Живописцамъ? Больше знанія природы, меньше безнравственности. Скульпторамъ? Больше анатоміи, меньше пыли. Чиновникамъ? Больше законности, меньше произвола? Торговцамъ? Больше раскаянія, меньше богатства. Подданнымъ? Больше молитвъ, меньше любопытства. И такъ далѣе на протяженіи многихъ страницъ, пока не кончается вопросомъ: «А теперь ты достаточно намечтался? сказалъ онъ.—Гораздо больше, чѣмъ нужно, потому что мы принуждены оставить этихъ людей такими, какими мы ихъ находимъ».

Еще болѣе характерна слѣдующая апологія истинѣ. Истина, простодушное и откровенное божество, расхаживаетъ повсемѣстно совершенно нагая и напоминаетъ всѣмъ встрѣчнымъ ихъ заблужденія и ихъ безобразія. Само собою разумѣется, что такая роль не сходитъ истинѣ безнаказанно съ рукъ; ее не только поносятъ словами, но не жалѣютъ и побоевъ. Ужъ все тѣло ея было покрыто синяками, какъ вдругъ она встрѣтилась со старымъ пріятелемъ Эзопомъ. Увидѣвъ его, она разразилась жалобами: «Несчастная! сказалъ онъ ей, если ты будешь продолжать вести себя такимъ образомъ, ты и дня больше не проживешь».—Истина отвѣтила со вздоховъ: «Что же дѣлать мнѣ, другъ мой? Когда я молчу, меня Богъ толкаетъ и побуждаетъ дѣйствовать; когда говорю, меня люди бьютъ; когда жалуюсь, меня травятъ злые люди; когда я печальна, то надо мною издѣваются бездѣльники». На это Эзопъ отвѣтилъ: «Говоря откровенно, мнѣ кажется неудобнымъ, чтобы ты разгуливала во всей своей наготѣ; пусть сказка и басня сдѣлаются отнынѣ твоимъ покровомъ, подъ которымъ тебѣ возможно будетъ все говорить; если это тебѣ не принесетъ никакой другой пользы, то ты по крайней мѣрѣ не будешь получать побоевъ».

Этотъ любопытный разговоръ знакомитъ насъ, между прочимъ, и съ способомъ изложенія автора. Онъ нерѣдко прибѣгаетъ къ формѣ басни или сказки; у него очень часто встрѣчаются эмблемы, аллегоріи, олицетворенія; впрочемъ всѣ эти способы изложенія были вообще въ большомъ ходу въ ХVІІ вѣкѣ: извѣстно, что писатели той эпохи съ ббльшей любовью занимались подробнѣйшими описаніями мелочей, чѣмъ художественнымъ воспроизведеніемъ крупныхъ и важныхъ явленій.

Между сочиненіями Андреэ заслуживаютъ особеннаго вниманія два; ихъ можно причислить къ религіознымъ и политическимъ аллегоріямъ. Первое изъ нихъ—это «Хри стенбургъ», относящееся скорѣе къ области литературы; лѣтъ 50 тому назадъ оно было извлечено изъ забвенія и переведено; другое представляетъ собою подражаніе «Городу Солнца ». Въ первомъ излагается исторія возникновенія и развитія внутреннихъ раздоровъ и внѣшнихъ несчастій христіанской общины. Какъ и другія фантастическія государства, Христенбургъ помѣщается среди океана, на уединенномъ островѣ, гдѣ нашли убѣжище всѣ добродѣтельные и благочестивые люди. Островъ былъ очень хорошо защищенъ до того момента, когда невѣрные стражи открыли его для міра. На островѣ построенъ укрѣпленный замокъ, Лотрекъ , служащій достаточною защитой, пока внутри господствуетъ миръ. Но этотъ миръ былъ вскорѣ нарушенъ раздорами, между гражданами возникли ссоры, которыми и хочетъ воспользоваться антихристъ; съ этою цѣлью онъ начинаетъ осаждать укрѣпленный замокъ. На островѣ приготовляются къ защитѣ, но безъ всякаго воодушевленія и крайне неумѣло; упавшіе духомъ граждане боятся сраженія и нѣкоторые совѣтуютъ даже сдаться. Тогда является старецъ; онъ проповѣдуетъ, что истинное спасеніе не можетъ быть получено, пока граждане не измѣнятъ своихъ чувствъ, и развиваетъ передъ своими слушателями принципы христіанскаго ученія, при помощи которыхъ можно побѣдить трехъ главныхъ непріятельскихъ вождей: Упрямство, Лицемѣріе и Болтовню безполезную. Сначала на старца сыплются насмѣшки, ему дѣлаютъ возраженія; но вскорѣ все это прекращается, настроеніе становится серіознымъ и въ его пользу, всѣ граждане соединяются, и въ тотъ моментъ, когда непріятель приближается, укрѣпленная мѣстность и цитадель исчезаютъ въ туманѣ. Непріятель откладываетъ нападеніе на слѣдующій день, но въ теченіе ночи надъ нимъ разражается судъ божій; непріятельскія войска начинаютъ сражаться другъ противъ друга, въ битву вмѣшиваются стихіи и низвергаютъ безчисленное множество непріятелей въ пропасть. На слѣдующее утро граждане Христенбурга видятъ предъ собой разоренный лагерь и безчисленные трупы непріятелей. Они возносятъ Богу гимнъ признательности и торжества, въ которомъ слышны слѣдующія слова: г