ВѢЧНАЯ УТОПІЯ.

Въ году бываетъ только четыре праздника: праздникъ бракосочетанія, усыновленія дѣтей, весны и лѣтняго солнцестоянія; за 3 дня до этого послѣдняго праздника тушатся всѣ огни, для того чтобы зажечь ихъ потомъ съ новымъ солнцемъ. Въ разныхъ частяхъ города часто происходятъ собранія, на которыхъ обсуждаются религіозные вопросы, и авторъ описываетъ одно подобное собраніе. Нужно быть признательнымъ тому, кто открыто проповѣдывалъ въ то время религіозную терпимость; эта проповѣдь производитъ тѣмъ болѣе пріятное впечатлѣніе, что исторія Севарамбовъ написана лишь за нѣсколько лѣтъ до драгоннадъ и отмѣны Нантскаго эдикта (1685 г.). Севарамбамъ присуще глубокое религіозное чувство на ряду съ широкимъ взглядомъ на вещи, какъ это видно изъ ихъ молитвы къ своему великому Богу. Авторъ сообщаетъ намъ эту молитву. Ее можно было бы перевести слѣдующимъ образомъ: «Царь духовъ, всезнающій, всемогущій, безконечный, вѣчный и безсмертный, невидимый, непостижимый, единодержавный, Существо существъ!» Knodimòas, Ospamorostas, Samotra das, Kamedumas, Karpanemphas, Kaprimemas, Kame rostas, Perasimbas , Prostramproslramas ! Затѣмъ авторъ знакомитъ насъ съ языкомъ Севарамбовъ, приводитъ образцы и посвящаетъ цѣлую главу ихъ грамматикѣ, примѣрамъ и т. д. Это искусственно составленный языкъ, въ родѣ волапюка; напримѣръ глаголъ любить спрягается слѣдующимъ образомъ (онъ измѣняется по тремъ родамъ):

Е imana

Er man ach

Ermanas

Ermanan

Ermananchi

Ermanansi

Ermane

Ermanech

Ermanes

E imanen

Ermanenchi

Ermanensi

Ermano

Ermanoch

Ermanos

Ermanon

Ermanonchi

Ermanonsi.

Стихосложеніе у нихъ метрическое, безъ риѳмъ. Автору кажется смѣшнымъ, когда ребенокъ, крестьянинъ и вообще человѣкъ изъ простонародья говоритъ со сцены риѳмами.

Величайшій поэтъ у Севарамбовъ—Фрамоскаръ, прозванный впослѣдствіи Кодаміасомъ, т. е. «божественнымъ духомъ». Исторіи его любви къ прекрасной Бальзимѣ посвящена послѣдняя часть книги.

Въ заключеніе авторъ дѣлаетъ небольшое замѣчаніе относительно своей собственной жизни въ Севарамбіи. Онъ и его товарищи были водворены въ Осмазію и пользовались всѣмъ, что только дѣлаетъ жизнь пріятной. Они сильно окрѣпли физически и вызывали всеобщее удивленіе. Благодаря умѣренной жизни они даже помолодѣли съ виду. Что касается его самого, то въ немъ пробуждается желаніе найти свою первую жену и возвратиться въ свое отдаленное отечество къ своей первой любовной страсти. Поэтому онъ рѣшается покинуть счастливый островъ, хотя при этомъ ему приходится разстаться съ тремя женами и 16 дѣтьми. Выѣхавши изъ Споранды, онъ послѣ шестидесяти-восьми-дневнаго пребыванія въ пути прибылъ къ персидскимъ берегамъ, а оттуда въ свое отечество.

Эта послѣдняя мысль, столь простая и столь естественная, почти нигдѣ не встрѣчается въ другихъ утопическихъ романахъ. И тѣмъ не менѣе любопытное заключеніе автора очень поучительно: проживши нѣкоторое время въ идеальномъ государствѣ, человѣкъ стремится возвратиться въ міръ дѣйствительности. Беззаботная жизнь, совершенный образъ правленія, даже физическое возрожденіе—все это ни къ чему не ведетъ: наступаетъ моментъ, когда человѣка охватываетъ желаніе возвратиться къ своему прежнему образу жизни, къ своей прежней простой и спокойной жизни. Таково заключеніе этого соціально-политическаго романа, въ которомъ разсѣяно множество прекрасныхъ и справедливыхъ мыслей. Должно, дѣйствительно, согласиться, что этотъ французскій юристъ сумѣлъ мастерски соединить романъ вмѣстѣ съ политической наукой. Онъ заимствовалъ подробности, однѣ у Мора, другія у Кампанеллы, но часто онъ излагаетъ свои собственныя

болѣе простыя и болѣе практичныя мысли. Его государственный строй представляетъ очень умѣлое соединеніе различныхъ принциповъ. Сочиненіе Верасса написано достаточно смѣло и обнаруживаетъ такое богатство воображенія, какого мы не находимъ у другихъ авторовъ утопій; оно представляетъ прекрасный образецъ подобнаго рода мечтаній въ самый блестящій періодъ французской литературы.

Это особенно бросается въ глаза, когда мы сравниваемъ это сочиненіе съ другимъ, появившимся въ то же время (1676 г.): «Приключенія Жака Садэра при открытіи австралійскихъ земель» 30), написанное Габріэлемъ Фойни. Фойни описываетъ счастливый народъ, жившій въ южномъ морѣ; тамъ царствуетъ полная общность богатства, миръ и радость. Семейная жизнь и употребленіе платья тамъ совершенно неизвѣстны, какъ общественныя установленія. Но все это оказалось возможнымъ только потому, что всѣ жители этой страны, какъ мужчины, такъ и женщины, двуполы. Конечно, при подобномъ условіи жизнь и государственный строй должны быть нѣсколько иные! Мы только мимоходомъ касаемся этихъ безумныхъ измышленій, такъ какъ было бы безполезно останавливаться на сочиненіи, въ которомъ идеальный государственный строй обусловливается исключительно измѣненіемъ физической природы человѣка. Въ немъ навѣрно скрывается легкая иронія: эти идеальныя понятія столь же мало осуществимы, какъ и измѣненія физическія. Однако объ этой книгѣ мы должны были упомянуть, смотря на нее, не какъ на типичное выраженіе тѣхъ мечтаній, которыя насъ интересуютъ въ настоящемъ сочиненіи, а какъ на грубую каррикатуру идей, которыми проникнуты политическіе романы.

XII.

«Исторіей Севарамбовъ » заканчивается цѣлая серія произведеній, начатыхъ Томасомъ Моромъ и возникшихъ, съ одной стороны, благодаря гуманитарному движенію, а съ другой—благодаря открытію Америки. Совершенно иной характеръ получаютъ представленія объ идеальномъ государствѣ въ послѣдующія эпохи. Тутъ мы отчасти опять погружаемся въ робинзонады. Но эти робинзонады быстро отступаютъ на второй планъ, если ихъ сравнить съ забавными романами, доходящими до комизма и фантасмагорій, образецъ чему мы приводимъ ниже. Въ то же. время появляются также басни; такова, напримѣръ, знаменитая басня Мандевилля « Пчелы » (1723 г.), въ которой бичуются слабыя стороны, какъ отдѣльныхъ людей, такъ и государственной организаціи, и въ концѣ концовъ доказывается, что недостатки отдѣльныхъ лицъ бываютъ только на пользу массѣ. 31) Мы въ своей книгѣ не касаемся всей области подобныхъ литературныхъ произведеній, такъ какъ изслѣдованіе ихъ завело бы насъ слишкомъ далеко. Въ средніе вѣка идеальныя представленія о государствѣ очень часто облекались въ форму басенъ и даже въ эпоху Лафонтена и позже многія сатиры на государство были написаны въ такой формѣ. Но это могло бы составить предметъ спеціальнаго сочиненія.

Въ эпоху, о которой идетъ рѣчь, рядомъ съ литературными произведеніями упомянутаго рода появились политическіе романы иного сорта, имѣющіе отношеніе по своему характеру не къ произведеніямъ Платона, подобно изслѣдованнымъ нами до сихъ поръ, а къ сочиненію Ксенофонта. Въ продолженіе цѣлаго почти столѣтія было написано множество фантастическихъ романовъ, отличительная особенность которыхъ заключалась въ томъ, что въ нихъ изображались герои,—воплощавшіе собою идеальную личность; такимь путемъ авторы старались представить картину идеальнаго государства; всѣ эти фантазіи написаны въ формѣ біографій. Первое появленіе подобнаго рода произведеній относится къ 1680 году. Одинъ римско-католическій миссіонеръ, занимавшійся изученіемъ картезіанской философіи, Антоній Великій, сдѣлалъ попытку написать романъ въ подражаніе Киропедіи , но написанная имъ Скидромедія оказалась никуда негоднымъ произведеніемъ, на которомъ не стоитъ останавливаться. Три произведенія, появившіяся сто лѣтъ спустя, обозначаютъ, кажется, конецъ, наступившій для этого рода романовъ: всѣ они вышли изъ-подъ пера человѣка, занимающаго видное мѣсто въ литературѣ. Авторъ «Альпъ», Альбертъ фонъ Галлеръ, издалъ въ свѣтъ къ концу своей жизни три романа, не выдерживающихъ, впрочемъ, никакого сравненія съ прочими его произведеніями: «Фабій и Ка-mom», сюжетъ заимствованъ изъ римской исторіи (1774 г.), « Узонгъ », восточная сказка (1771 г.), и « Альфредъ », король англо-саксонскій (1774 г.). Эти три романа, свидѣтельствующіе о глубокой эрудиціи автора, очень не занимательны и страдаютъ отъ слишкомъ большого обилія діалоговъ. Мы ограничиваемся упоминаніемъ объ этихъ произведеніяхъ, такъ какъ каждое изъ нихъ трактуетъ объ опредѣленной формѣ государственнаго строя. Первый символизируетъ аристократію, « Альфредъ »—монархію съ народнымъ представительствомъ и « Узонгъ » форму государства, очень мало изслѣдованную, по крайней мѣрѣ въ теоретическомъ отношеніи, но тѣмъ не менѣе преобладавшую въ обширныхъ государствахъ, а именно деспотическій строй.