Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

Подойдя вплотную, Таппенс наклонилась и, отпрянув, в волнении ухватилась за дверь оранжереи. То что лежало на земле совсем не было кучей тряпья, хотя одежда, в которую был одет ее владелец, и в самом деле была совсем не новая.

— Айзек… — прошептала Таппенс. — Айзек. О, Господи!

Из дома кто-то вышел и направился к ней. Таппенс медленно подняла голову.

— Альберт, иди скорее сюда. Здесь Айзек… мертвый. И, похоже… похоже, его убили.

После того, как было оглашено медицинское заключение, двое случайных прохожих дали показания, а родственники рассказали о состоянии здоровья погибшего. Всех, кто мог питать к нему вражду (а именно, ватагу подростков, которых он гонял из сада) допросили и убедились в полной их невиновности. Потом вызвали тех, у кого покойный работал, включая его последних работодателей, мистера и миссис Бирсфорд. После того как всех внимательно выслушали, был вынесен вердикт [105] Вердикт — решение коллегии присяжных заседателей по поставленным перед ней вопросам, включая основной вопрос о виновности подсудимого. : умышленное убийство, совершенное неизвестным лицом или группой лиц.

Выйдя из зала суда, Томми обнял Таппенс за плечи, и они начали протискиваться сквозь собравшуюся у входа толпу.

— Ты у меня молодчина, — сказал он. — Держалась просто замечательно. Гораздо лучше других. По-моему, коронер [106] Коронер — должностное лицо при органе местного самоуправления графства или города, которое разбирает дела о насильственной смерти или внезапной смерти при сомнительных обстоятельствах. остался тобой доволен.

— Я к этому не стремилась, — грустно ответила Таппенс. — Просто мне очень не нравится, что старого Айзека убили.

— Вот уж не думал, что у него есть враги, — проговорил Томми.

— Да ладно тебе, Томми. Можно подумать, что ты так думаешь. Ты прекрасно знаешь, что все дело в нас.

— О чем ты, Таппенс?

— Об этом доме. Помнишь, сколько мы о нем мечтали? Представляли, как нам в нем будет уютно и хорошо… Похоже, мы ошиблись.

— Я так не считаю, — возразил Томми.

— Конечно, — сказала Таппенс, — ты ведь оптимист, не то что я. Последнее время этот дом меня угнетает, мне в нем как-то не по себе. Словно из прошлого на нас все время смотрит тень…

— Не произноси его вслух, — перебил ее Томми.

— Что не произносить?

— Имя.

— Мэри Джордан? — страшным топотом уточнила Таппенс.

— Вот именно. Оно и так уже не выходит у меня из головы.

— У меня тоже. Но каким образом она может иметь отношение к убийству старого Айзека? — вздохнула Таппенс. — Почему прошлое так настойчиво вторгается в нашу жизнь?

— Ты ведь сама все прекрасно понимаешь, — покачал головой Томми. — Без прошлого не было бы и настоящего. Они связаны, и, к сожалению, никто не знает, как именно. Я имею в виду, что неведомые события прошлого порождают происходящие с нами события в настоящем. Как в твоей серебряной цепочке: одно звено тянет за собой другое.

— А помнишь историю с Джейн Финн? — неожиданно спросила Таппенс. — Мы тогда были совсем молодыми и постоянно искали себе на голову приключений.

— И, как правило, находили, — улыбнулся Томми. — Можно только удивляться, как это мы дожили до преклонных лет.

— А помнишь, как мы изображали владельцев детективного агентства?

— Золотое времечко! — воскликнул Томми. — Особенно, когда…

— Нет, — остановила его Таппенс, — давай больше не будем вспоминать о прошлом. Хотя, ты, наверное, прав… Оно — что-то вроде ступенек к настоящему. Ведь мы получили тогда такой важный для нас опыт. А помнишь…

— Миссис Бленкенсоп? — спросил Томми. — Еще бы! Никогда не забуду, как вошел в комнату и увидел тебя. И как только у тебя хватило на это духу?

— Не у меня — у миссис Бленкенсоп! — смеясь, ответила Таппенс. — Икс и Игрек, «Гуси-гуси, вы куда».

— Но тогда… — Томми замялся, — тогда, значит, ты понимаешь, что все наши «подвиги» были как бы ступеньками на пути к этой истории?

— Пожалуй, — ответила Таппенс. — Во всяком случае, вряд ли мистер Робинсон рассказал бы тебе хоть что-то, если бы не знал обо всем, что было у нас в прошлом. И обо мне.

— О тебе в первую очередь!

— Но теперь, — продолжала Таппенс, — все изменилось. До сих пор мы занимались нашими «изысканиями», расспрашивали стариков и перебирали старый хлам. Это было чем-то вроде увлекательной игры. Но, оказывается, Томми, все гораздо серьезнее! Кто-то убил Айзека. Проломил ему голову в нашем саду.

— Ты ведь не думаешь…

— Я должна так думать, — сказала Таппенс. — К этому я и веду. Из абстрактной детективной истории это дело вдруг превратилось в наше личное. Кто-то убил старика Айзека. Спрашивается, зачем?

— Вот именно. Если дело в нас, почему убили Айзека, а не кого-то из нас?

— Возможно, еще не время. Возможно, он что-то знал. Может, он как раз собрался рассказать нам это. Или же пригрозил кому-то, что расскажет. И наверняка это было связано с той девушкой… или Паркинсонами. Или с украденными чертежами подводной лодки. И его навсегда заставили замолчать. А если бы мы не приехали сюда и не начали всех расспрашивать, старик был бы жив!

— Не заводись.

— Я уже завелась. И я больше не собираюсь заниматься этим ради собственного удовольствия. Какое там удовольствие? Теперь мы занимаемся совсем другим, Томми, — мы ищем убийцу. И мы обязательно его найдем, потому что это уже не прошлое, это настоящее. Это происходит здесь и сейчас, с нами и с нашим домом. Не знаю еще, как, но мы обязательно найдем его. Нужно хвататься за любую зацепку и думать, думать, думать… О, я чувствую себя гончей, которая вот-вот возьмет след! Я буду искать здесь, а ты продолжай рыскать вокруг. Так же, как раньше. Продолжай поиски, собирай информацию. Вместе мы расспросим кого только можно, всех, кто хоть краем уха слышал об этом деле…

— Но, Таппенс, ты уже столько выслушала… Неужели ты веришь, что мы сможем…

— Верю, Томми. И мы не просто сможем. Мы должны! Потому что существует добро и зло, потому что убить старого Айзека было не просто злом, а… — она умолкла, не в силах подобрать нужного слова.

— Слушай, Таппенс… Раз уж мы решили вернуться в прошлое и докопаться до самой сути, может, вернем дому и старое название? — предложил Томми. — Тем более, что «Лавры» никогда нам особенно не нравилось. Пусть он снова будет «Ласточкиным гнездом», а?

Над их головами пролетела стая птиц. Таппенс оглянулась на калитку.

— «Еще не смолкнул птичий свист…» Что там были за стихи, которые вспомнила твоя изыскательница? Врата смерти?

— Нет. Врата судьбы.

— Судьбы! Точно, это про Айзека! Врата судьбы — наша садовая калитка…

— Да не волнуйся ты так, Таппенс.