Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Она же не читает ничего, кроме глупейших романов. Работами своего мужа не интересуется. Отстала от жизни. С каждым, кто соглашается ее слушать, только и разговоров что о ее здоровье.

— И все-таки, дитя мое, я утверждаю, что она использует свои серые клеточки, но где и как, вам неведомо, — возразил Пуаро.

— Женщина до мозга костей, — не унималась Джудит. — Из тех, что воркуют и мурлычут. И я подозреваю, дядюшка Эркюль, что вам это нравится.

— Ничего подобного, — сказал я. — Ему нравятся крупные цветущие, предпочтительно русские женщины [148] Здесь намек на русскую графиню Розакову, против которой Пуаро действовал в нескольких романах и к которой испытывал большую симпатию и всегда ей оставлял возможность исчезнуть. .

— Вот уж не ожидал от вас, Гастингс! Выдать старого друга со всеми потрохами! Джудит, ваш отец всегда питал слабость к рыженьким и это не раз ставило его в неловкое положение.

— Ну и забавная же вы парочка! — снисходительно улыбнулась Джудит.

Она отвернулась. Я встал.

— Надо распаковать вещи и, пожалуй, принять ванну перед обедом.

Пуаро вытянул руку и нажал кнопку звонка. Спустя пару минут появился камердинер. Я удивился, увидев незнакомое лицо.

— Как! А где Джордж?

Джордж, камердинер Пуаро, служил у него уже много лет.

— Поехал домой. У него заболел отец. Надеюсь, он еще вернется. А пока его нет, за мной ходит Кертис, — сказал Пуаро, улыбаясь своему новому камердинеру.

Кертис отвечал почтительной улыбкой. Это был крупный малый с туповатым, невыразительным лицом.

Выходя, я заметил, как Пуаро тщательно запирает на ключ портфель с бумагами.

В голове у меня царила полная неразбериха. Я по коридору направился к себе в комнату.

Когда этим же вечером я спускался к обеду, мною вдруг овладело ощущение какой-то нереальности происходящего.

Одеваясь, я задавался вопросом, не мог ли Пуаро все это просто нафантазировать. В конце концов, он, действительно, стар и к тому же тяжело болен. Утверждает, что ум у него по-прежнему острый, но так ли это на самом деле? Всю свою жизнь он расследовал и раскрывал преступления. Стоит ли удивляться, что теперь ему чудятся преступления там, где их нет? Вынужденное бездействие, должно быть, страшно его раздражает. Чего же тогда удивляться, если он сам придумывает для себя дело? Принимать желаемое за действительное — вполне обычное проявление невроза. Подобрал целую россыпь громких преступлений и углядел в них то, чего на самом деле нет, — таинственного маньяка, серийного убийцу. Скорее всего миссис Этерингтон действительно убила мужа, работник застрелил жену, молодая женщина дала своей тетке смертельную дозу морфия, ревнивая жена в соответствии со своими угрозами расправилась с мужем, сумасшедшая старая дева совершила убийство, в котором сама и призналась. По существу, все достаточно прозрачно.

Этой безусловно здравой точке зрения я мог противопоставить только присущую мне глубокую веру в проницательность Пуаро.

Он сказал, что убийство уже подготовлено. Во второй раз «Стайлз» должен стать местом преступления.

Время подтвердит или опровергнет умозаключения моего друга, но если угроза убийства существует, нам надлежит ее предотвратить.

Имя убийцы мне неизвестно, однако Пуаро его знает.

Чем больше я об этом думал, тем больше раздражался. В самом деле, какая безаппеляционность со стороны Пуаро! Хочет, чтобы я ему помогал, а сам отказывает мне в доверии!

Почему, спрашивается? Довод, который он привел, не выдерживает никакой критики. Надоели его глупые шуточки насчет того, что у меня якобы «на лице все написано». Умею хранить тайну не хуже всякого другого. Пуаро всегда с издевкой утверждал, что у меня душа нараспашку и любой может ее читать как открытую книгу. Иногда, правда, чтобы подсластить пилюлю, приписывает это свойство благородству и открытости моей натуры, не терпящей никакой лжи.

С другой стороны, если все это дело не более чем химера, рожденная в его воображении, — рассуждал я, — то скрытность его легко объяснима…

Я так и не пришел ни к какому выводу, и когда прозвонил гонг, спустился к обеду без всяких мыслей, но с бдительным оком, готовый высмотреть мифического «Икс».

В тот момент я принял на веру все, что сказал Пуаро. Под крышей этого дома затаилась зловещая личность, уже совершившая пять убийств и замышляющая новое преступление. Кто же это?

В гостиной, перед тем, как мы перешли в столовую, меня представили мисс Коул, высокой, все еще красивой женщине тридцати трех-четырех лет, и майору Аллертону, который почему-то мне сразу не понравился. Видный мужчина, едва за сорок, широкоплечий, с бронзово-загорелым лицом, разговорчив, так и сыплет словами и все с каким-то подтекстом. Под глазами мешки, свидетельствующие о беспутной жизни. Гуляка, игрок, пьяница и наверняка ловелас, подумал я.

Полковник Латтрелл, по моим наблюдениям, тоже его недолюбливает, да и Бойд Каррингтон держится с ним на редкость холодно. Однако женская половина общества, казалось, благоволит к Аллертону. Миссис Латтрелл восторженно что-то ему щебетала, а он лениво, с едва скрываемой дерзостью ей льстил. Джудит тоже, как я с досадой заметил, Нравилось его общество, она как будто даже стала более разговорчива. И почему какое-то ничтожество может заинтересовать и даже понравиться самой взыскательнейшей из женщин — загадка да и только. Я инстинктивно чувствовал, что Аплертон — негодяй, и, уверен, девять из десяти мужчин со мной бы согласились. Тогда как девять, а то и все десять, из десяти дам готовы были не раздумывая им увлечься.

Мы сидели за обеденным столом над тарелками с белой клейкой жидкостью, и я, скользя глазами по лицам, прикидывал разные варианты.

Если Пуаро прав, если он не утратил остроты ума, один из этих людей — убийца, а возможно, и сумасшедший.

Мне казалось, что «Икс», скорее всего, мужчина. Который же из них?

Конечно, не полковник Латтрелл, хилый и нерешительный старик. Может, Нортон, тот, что выскочил из дома с биноклем в руках? Нет, маловероятно. Славный малый, на такое вряд ли способен, не тот темперамент. Конечно, среди убийц сколько угодно мелких, незначительных личностей, которые потому и совершают преступление, что хотят самоутвердиться. Возможно, Нортон как раз из таких. А как же его пристрастие к птицам? Мне всегда казалось, что любовь к природе, в сущности, верный признак здоровой, добродетельной натуры.

Бойд Каррингтон? И речи быть не может. Его имя известно во всем мире. Истинный спортсмен, крупный государственный чиновник, предмет всеобщей любви и уважения. Франклина тоже можно отбросить. Известно, как Джудит его почитает и восхищается им.