Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Ужасно, — сказал я.

— Вообще-то, я не жалуюсь, — снова заговорил он. — Но эти так называемые усовершенствования! Везде ванные комнаты, везде краны, а что толку? Большую часть суток вода чуть теплая. А полотенца? Посмотрите на эти полотенца — какие они тонкие, какие жалкие!

— Невольно приходят на ум старые времена, — задумчиво проговорил я. Мне вспомнились клубы пара, которые валили, стоило только открыть кран горячей воды в единственной в «Стайлзе» ванной комнате, посередине которой горделиво покоилась огромная ванна с отделанными красным деревом бортиками. Вспомнились гигантские купальные полотенца и распространенные в ту пору сверкающие медные кувшины с горячей водой, стоявшие на старомодных умывальных столиках.

— Но не стоит жаловаться, — снова сказал Пуаро. — Я согласен страдать во имя правого дела.

Меня поразила внезапная догадка.

— Послушайте, Пуаро, может быть, вы… э-э… в стесненных обстоятельствах, а? Война очень сильно подорвала экономику…

Но он сразу рассеял мои сомнения.

— Нет, нет, мой друг. Обстоятельства мои очень даже хороши. На самом деле я даже богат. И живу здесь совсем не из соображений экономии.

— В таком случае все в полном порядке, — сказал я. — Ваше настроение мне понятно. По мере того, как мы стареем, нас все больше волнуют воспоминания. Былые чувства. Конечно, мучительно вспоминать то, что когда-то произошло в «Стайлз», но сколько эмоций, когда-то здесь испытанных, он во мне будит. И вы, осмелюсь предположить, чувствуете нечто подобное.

— Вовсе нет. Не чувствую ничего подобного.

— Хорошее было время, — с грустью сказал я.

— Гастингс, говорите о себе. А я… мое пребывание в Стайлз Сент Мэри совпало с безрадостным, трудным периодом в жизни. Эмигрант, высланный со своей родины, оскорбленный в лучших чувствах, живущий из милости в чужой стране. Да, веселого мало. Тогда я не знал, что Англия мне станет родным домом и что здесь я обрету счастье.

— Я об этом забыл, — признался я.

— Конечно. Вы всегда приписываете другим те чувства, которые испытываете сами. Гастингс счастлив — все остальные тоже счастливы.

— Нет-нет, — с улыбкой возразил я.

— Были ли вы тогда счастливы на самом деле? — продолжал Пуаро. — Когда вы оглядываетесь назад, у вас на глаза наворачиваются слезы. «Ах, счастливое время. Тогда я был молод». Мой друг, вспомните, ведь вы не могли чувствовать себя счастливым. Тяжелое ранение, страх, что военной карьере конец. А этот убогий дом, приспособленный для выздоравливающих! Как он вас угнетал, и к тому же, насколько помню, вы совсем запутались, влюбившись сразу в двух девушек.

Я улыбнулся и залился краской.

— Ну и память у вас, Пуаро.

— Та-та-та… Помню, как отчаянно вы вздыхали, когда признались в этом.

— А помните, что вы тогда сказали? «Обе прелестны, но обе не про вас. Однако courage, mon ami [138] Смелей, мой друг (фр. ). . Мы снова выйдем вместе на охоту, и тогда может быть…»

Я запнулся. Ибо тогда мы с Пуаро отправились на «охоту» во Францию и именно там я встретил ту единственную…

Пуаро ласково похлопал меня по руке.

— Помню, Гастингс, помню. Рана еще слишком свежа. Но не будем размышлять о прошлом, не будем оглядываться назад. Давайте лучше смотреть вперед.

Я только рукой махнул.

— Вперед? А что впереди?

— En Ыеп, мой друг, работа, которую предстоит выполнить.

— Работа? Где?

— Тут.

Я во все глаза уставился на него.

— Вы спросили, что меня сюда привело. Наверное, вы и не заметили, а я ведь не ответил. И вот теперь отвечаю. Я здесь, чтобы выследить убийцу.

Я со все возрастающим удивлением смотрел на моего друга. На мгновенье мне показалось, что он бредит.

— Вы не шутите?

— Нисколько. А зачем бы я так настоятельно звал вас сюда. Ноги у меня не ходят, но, как я вам сказал, рассудок остался прежним. Правило мое все то же — сидеть и думать. Это я могу, в сущности это единственное доступное мне занятие. Активную деятельность будет осуществлять мой бесценный Гастингс.

— Вы не шутите? — снова спросил я и от изумления открыл рот.

— Конечно нет. Мы с вами снова отправляемся на «охоту».

Прошло несколько минут, прежде чем я понял, что Пуаро говорит серьезно.

Как ни фантастически звучали его слова, у меня не было оснований в них сомневаться.

С легкой усмешкой он сказал:

— Наконец-то вы поверили. А вначале подумали, что у Пуаро на старости лет не совсем в порядке с головой, не так ли?

— Ну что вы! — поспешно возразил я. — Только как-то не верится, что здесь, в этом месте…

— Вы так считаете?

— Конечно, я еще не всех видел…

— А кого видели?

— Только Латтреллов, затем субъекта по имени Нортон, — мне кажется, он совершенно безобидное создание, — а также Бойда Каррингтона, который, должен заметить, внушил мне большую симпатию.

Пуаро кивнул.

— Понимаете, Гастингс, если бы вы увидели и всех остальных обитателей «Стайлза», вы бы все равно сочли, что мое предположение маловероятно.

— Кто еще здесь живет?

— Франклины — доктор и его жена, сиделка, которая ухаживает за миссис Франклин, ваша дочь Джудит. Затем некий Аллертон, из тех, кого называют сердцеедами, и мисс Коул, дама лет тридцати. Все очень милые люди.

— Но один из них убийца?

— Один из них убийца.

— Но почему… как… почему вы так думаете?..

Мне трудно было сформулировать свои вопросы — они беспорядочно теснились у меня в голове.

— Гастингс, успокойтесь. Давайте начнем с начала. Прошу вас, передайте мне шкатулку с письменного стола. Bien. [139] Хорошо (фр.). Вот ключ… так…

Отперев замок, он вынул из портфеля кипу машинописных текстов и газетных вырезок.

— Можете изучить на досуге, Гастингс. Сейчас не стоит ломать голову над этими вырезками. Они представляют собой отчеты о трагических происшествиях, иногда вроде бы случайных, а порой наводящих на размышления. Чтобы вы получили представление о них, предлагаю прочесть коротенькие записки, которые я составил.

Я с огромным интересом принялся читать.

Дело «А». Этерингтон

Леонард Этерингтон. Дурные привычки — употребление наркотиков, пьянство. Личность эксцентрическая, с садистскими наклонностями. Жена молода и привлекательна. Отчаянно несчастна в браке. Этерингтон умирает, видимо, в результате пищевого отравления. Доктора не удовлетворяет такое объяснение. Вскрытие показывает, что смерть наступила вследствие отравления мышьяком. В доме обнаружен запас гербицида [140] Гербицид — токсичное химическое вещество, применяемое для Уничтожения сорняков путем опрыскивания. , заказанного задолго до смерти Этерингтона. Миссис Этерингтон арестована и обвинена в убийстве. В последнее время она водила дружбу с неким чиновником, состоящим на государственной службе, затем вернувшимся в Индию. Очевидно они испытывали глубокую симпатию друг к другу, хотя никаких намеков на супружескую измену не было. В настоящее время молодой человек помолвлен с девушкой, которую он встретил во время поездки. Неизвестно, когда миссис Этерингтон получила письмо, где сообщалось о помолвке, — до смерти мужа или после. По ее словам, до его смерти. Улики против нее, в основном, косвенные — отсутствие другого подозреваемого и весьма сомнительная вероятность несчастного случая. Зная характер покойного и то, как ужасно он обращался с женой, на суде все очень сочувствовали миссис Этерингтон. В заключении процесса судья высказался в ее поддержку, подчеркнув, что вердикт присяжных сомнений не вызывает.