Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

Сестра Крейвен и доктор Франклин разделяли нашу точку зрения.

За доктором Франклином послали в лабораторию; он, выслушав жалобы жены, спросил, не желает ли она, чтобы к ней пригласили местного врача, но миссис Франклин его предложение раздраженно отвергла. Доктор Франклин сделал все, чтоб ее успокоить, приготовил для нее болеутоляющую микстуру и снова вернулся к своей работе.

Сестра Крейвен сказала мне:

— Он, конечно, понимает, что она просто капризничает.

— Вы, правда, думаете, что за этим не кроется ничего серьезного?

— Температура нормальная, пульс тоже. Нервы разыгрались, только и всего.

Девушка была раздражена, и обычная сдержанность ей изменила.

— И вообще она не выносит, когда кто-то радуется жизни, непременно вмешается и все испортит. Ей нравится, что муж вне себя от волнения за ее здоровье, а я сбиваюсь с ног; даже сэра Уильяма она ухитрилась выставить бесчувственным болваном, потому что он, видите ли, «переутомил» ее вчера. Такая вот фря.

Сестра Крейвен не считала нужным скрывать свои чувства. Думаю, миссис Франклин и в самом деле довольно бестактно вела себя с девушкой. Она принадлежала к тому типу женщин, который и у медицинских сестер и у прислуги вызывает инстинктивную неприязнь. Мало того, что эти дамы всегда причиняют кучу забот, так они еще и не слишком церемонятся с теми, кто за ними ходит.

Итак, как я уже упомянул, недомогание миссис Франклин никто из нас всерьез не воспринял.

Единственным исключением был Бойд Каррингтон, который с жалким видом слонялся по дому словно мальчишка, получивший хороший нагоняй.

Много раз я потом перебирал в уме события того дня, стараясь вспомнить хоть какой-нибудь пустяк, ускользнувший от моего внимания, какой-нибудь самый незначительный фактик. Силился как можно точнее восстановить в памяти, как вел себя каждый из обитателей «Стайлза», держался ли как обычно или выказывал признаки волнения.

Позволю себе еще раз повторить, что я помню о каждом из нас.

Бойд Каррингтон, как я уже говорил, был не в своей тарелке и ходил с виноватым видом. Сокрушался, что накануне вел себя как последний эгоист — разошелся не в меру и забыл о хрупком здоровье своей спутницы. Пару раз он сунулся наверх — узнать, как там Барбара, но сестра Крейвен, которая была совершенно не в духе, отвечала ему крайне нелюбезно, с явным раздражением в голосе. Он сходил в деревню, купил коробку шоколадных конфет. Их тотчас же вернули назад.

— Миссис Франклин терпеть не может шоколада.

Безутешный Бойд Каррингтон отнес коробку в курительную, где мы втроем — он сам, Нортон и я — в мрачной задумчивости принялись их поглощать.

Нортон, как мне теперь кажется, в то утро что-то замышлял. Он был рассеян и время от времени хмурил брови, будто ломал над чем-то голову.

Он любил шоколад, и с отсутствующим видом уплел кучу конфет.

Погода испортилась. С десяти часов зарядил дождик. Порой дождливые дни навевают грусть, но сегодня мы все почувствовали облегчение.

Около полудня Кертис снес Пуаро вниз и уютно усадил в гостиной. Вскоре появилась Элизабет Коул и принялась наигрывать ему на фортепиано его любимых Баха и Моцарта. Получалось у нее весьма недурно.

Примерно без четверти час пришли Франклин с Джудит. Она была бледна, держалась натянуто. Все время молчала, рассеянно оглядывалась вокруг. То будто погружалась в глубокую задумчивость, то выходила из нее. Франклин, подсевший к нам, выглядел утомленным и сосредоточенным на чем-то своем. И вместе с тем у него был такой вид, точно он на грани срыва.

Когда я сказал, что дождь принес нам облегчение, он торопливо проговорил в ответ:

— Да. Иногда что-то должно разразиться…

У меня создалось впечатление, что доктор Франклин подразумевал не только погоду. Как всегда неловкий в движениях, он нечаянно толкнул столик, и из коробки посыпались конфеты. Со свойственным ему смущенно-виноватым видом, он обратился к коробке и принес ей вежливые извинения.

— Ох, простите, пожалуйста.

В другое время эта сценка, наверное, рассмешила бы нас. Доктор быстро нагнулся и собрал рассыпанные конфеты.

Нортон его спросил, не слишком ли он переутомился сегодня утром. На лице доктора вспыхнула улыбка — живая, заразительная, мальчишеская.

— Нет… нет… просто я вдруг понял, что шел неверным путем. Гораздо более простой подход — вот что нам необходимо. Теперь мы пойдем самым коротким путем.

Он стоял, слегка покачиваясь из стороны в сторону, взгляд у него был отсутствующий и, тем не менее, твердый.

— Да, самый короткий путь. Это то, что нужно.

Если утром всем нам было изрядно не по себе и мы слонялись, как неприкаянные, в каком-то нервозном возбуждении, то вторая половина дня прошла на удивление легко и приятно. Выглянуло солнце, воздух был свеж и прохладен. Миссис Латтрелл перенесли вниз и усадили на террасе. Она держалась прекрасно, в ней совсем не чувствовалось ни былой вспыльчивости, ни намека на язвительность. Подшучивала над мужем мягко и любовно, а он сиял от радости. Смотреть на эту идиллию было истинным наслаждением.

Пуаро согласился, чтобы его тоже вывезли на террасу. Он, как и все мы, пребывал в добром расположении. По-моему, ему нравилось, что Латтреллы так мило обходятся друг с другом. Полковник, казалось, помолодел на несколько лет. В его манерах почти не ощущалось свойственной ему нерешительности, он гораздо реже теребил ус. И даже предложил сыграть в бридж сегодня вечером.

— Дейзи скучает без бриджа.

— Это правда, — сказала миссис Латтрелл.

Нортон выразил опасение, что игра окажется слишком утомительной для нее.

— А я сыграю всего один роббер, — ответила миссис Латтрелл и, подмигнув, добавила: — Буду паинькой, обещаю не нападать на бедного Джорджа.

— Душенька, — возразил полковник, — я же сам знаю, что играю отвратительно.

— Ну и что же? — улыбнулась миссис Латтрелл. — Зато я получу море удовольствия — буду дразнить и задирать тебя.

Мы все рассмеялись, а миссис Латтрелл продолжала:

— Знаю, знаю, у меня масса недостатков, но я неисправима. Джордж должен просто смириться с этим.

Полковник Латтрелл не спускал с нее обожающего взгляда.

Мы смотрели на них, таких довольных и счастливых, и разговор как-то невольно зашел о браках, разводах и прочих матримониальных делах..

Неужели мы теперь стали счастливее оттого, что можем с легкостью развестись когда душе угодно? А ведь часто временное охлаждение, отчужденность или даже любовный треугольник оказываются прелюдией к новому взлету прежнего чувства и еще не остывшей привязанности.

Странно, однако, как не сочетается то, что люди думают обо всем этом, с их личным опытом.