Штефан Хаузнер - Даже если это будет стоить мне жизни! Системные расстановки в случае тяжёлых заболеваний и устойчивых симптомов

Женщина приходит в расстановочную группу для больных в связи с тем, что у ее дочери уже четыре года нет менструаций. Когда дочери было три года, клиентка рассталась с ее отцом. Сейчас она живет с другим мужчиной, от которого у нее есть 4-летний сын. Он родился, когда дочери было 15 лет. Примерно за два месяца до рождения сводного брата у нее прекратились месячные. Сейчас ей 19 лет.

В расстановке нынешней системы (жена, оба мужа, дочь, сын) обнаруживается тоска матери по ее отцу, который умер, когда ей было четыре года. Заместительница клиентки не воспринимает в расстановке ни первого, ни второго мужа, ни детей. Только когда в расстановке появляется заместитель ее отца, она оживает и хочет быть рядом с ним.

В связи с этой тоской и стремлением матери к умершему отцу дочь попадает в инцестуозную динамику со вторым мужем матери. Общий ребенок усиливает связь матери с ее новым партнером, укрепляет их отношения и повышает давление на дочь, вынуждающее ее восстанавливать за мать равновесие. Возможно, в качестве защиты ее тело останавливает месячные, чтобы показать, что она — ребенок.

Заместительница дочери как огромное облегчение воспринимает слова матери в адрес ее отца: «Дорогой папа, теперь я уважаю твою жизнь и твою смерть. Самое главное у меня есть, и теперь я это принимаю. Я принимаю это, и я буду уважать это тем, что буду внимательна к себе. Даже если мне тебя не хватает, теперь я останусь — сколько мне будет позволено — с моим мужем и моими детьми». И в адрес дочери: «Мое дорогое дитя, я остаюсь!»

Обещание у смертного одра

(пациентка с хроническим циститом)

Похожая семейная динамика обнаружилась в работе с 25-летней пациенткой, которая уже девять лет страдает постоянными воспалениями мочевого пузыря.

Отец пациентки умер от рака, когда ей было шесть лет. Его тяжелая болезнь продолжалась несколько месяцев, и все это время мать очень заботливо ухаживала за ним дома. Как она говорила, он был «мужчиной всей ее жизни». Когда он умирал, она пообещала хранить ему верность. Но через восемь лет после его смерти в ее жизни все же появился другой мужчина. Когда мать и ее новый партнер стали думать о том, чтобы вместе построить новый дом и пожениться, у дочери начались проблемы со здоровьем.

Расстановка показала, что вышедшая тем временем замуж мать в глубине души не была свободна для второго мужа. Когда тот в результате стал смотреть на заместительницу дочери, пациентка подтвердила, что ей всегда было неприятно оставаться с ним дома наедине, хотя никаких внешних поводов для таких ощущений не было.

Заместительница симптоматики вышла из расстановки, когда пациентка покинула зону между матерью и ее новым супругом.

Хронический цистит у женщин иногда указывает на их бессознательное «нет» в адрес какого-то мужчины. Насколько пациентка в данном примере берет на себя эти симптомы за мать или же своей симптоматикой она ограждает себя от мужа матери, для решения значения не имеет. После того, как пациентка увидела связь между своей симптоматикой и бессознательным конфликтом матери, состояние ее здоровья улучшилось. Поклонившись в расстановке перед матерью, она смогла выразить ей свое уважение и оставить ей то, что относится к ней.

Два следующих примера касаются проблем со здоровьем, возникших или усилившихся непосредственно вследствие сексуального насилия.

Изнасилование: «Дорогая мама, это было тяжело для меня».

(пациентка с психогенной потерей голоса)

В рамках обучающей группы меня просит о помощи пациентка, страдающая хронической хрипотой вплоть до полной потери голоса (афонией). Существующая уже более 20 лет симптоматика крайне обременительна для женщины, которая сама работает терапевтом.

Не задавая дополнительных вопросов, я прошу пациентку поставить заместителей для нее самой и для ее симптоматики. Некоторое время они смотрят друг на друга, но без всякого интереса. На вопрос об их состоянии они отвечают, что практически не чувствуют связи друг с другом.

После того как пациентка по моему указанию вводит в расстановку заместителей для своих родителей, у заместителей пациентки и ее симптоматики появляется все больший взаимный интерес, они спонтанно подходят друг к другу и обнимаются. Заместительница матери от всех отворачивается, не желая устанавливать контакт ни с кем из расставленных персонажей. Заместитель отца смотрит на дочь и начинает медленно, маленькими шагами, к ней приближаться. Заместительница дочери смотрит на него с недоверием. Чем ближе он подходит, тем теснее она прижимается к симптоматике.

Вся более явными становятся эротически-инцестуозные отношения, и когда я это озвучиваю, пациентка рассказывает, что, когда ей было 17 лет, ее изнасиловал сосед. Родителям она никогда об этом не говорила. Здесь я предполагаю связь с симптоматикой.

Эта расстановка тоже подтверждает наблюдение, что изнасилование часто представляет собой смещенный инцест. Она показывает наличие инцестуозных отношений между отцом и дочерью, а насильником в данном случае становится сосед. Если дочь расскажет о том, что произошло, то тем самым она обнаружит эту семейную динамику и в результате ей придется признать и связанность своей матери. Легче ничего не говорить, чем принять такую боль и отпустить мать.

В этом месте я прерываю расстановку, отпускаю всех заместителей, кроме заместительницы матери, и прошу ее встать напротив пациентки. Сначала пациентка не может поднять на нее глаза. Опустив голову, она замкнуто смотрит в пол. В конце концов я предлагаю ей сказать: «Дорогая мама, это было тяжело для меня». Она нерешительно поднимает голову и повторяет эти слова. Заместительница матери согласно кивает, у нее на глазах выступают слезы, и она по собственному побуждению говорит: «Мне жаль!» Я предлагаю ей также сказать: «Теперь я вижу, что ты за меня несла, и теперь я забираю это обратно». Тут пациентка тоже начинает плакать. Заместительница матери ее обнимает и долго держит. Так начинается движение примирения.

Когда через полгода я снова встречаюсь с этой пациенткой, она радостно сообщает мне, что в ее симптоматике произошли некоторые подвижки. Теперь блокировка речи случается у нее лишь эпизодически, в определенных ситуациях. Ее отношения с матерью тоже заметно улучшились.

Я обращаюсь к ней с просьбой записать ее опыт. Фрагменты этого рассказа я привожу здесь:

«Мне всегда было нелегко говорить. Мне всегда было трудно сказать, чего я хочу, уже в детстве голос мне при этом отказывал. Эта проблема по-прежнему существует, но с момента расстановки между этим симптомом и мной словно установилась некая связь. Благодаря расстановке я поняла, почему у меня эта симптоматика. Я ни в коем случае не хотела обременять мать. Теперь я воспринимаю неспособность что-то сказать как часть меня, как что-то, что относится ко мне. Благодаря расстановке мне удалось дистанцироваться, и теперь я могу смотреть на мою симптоматику с большего эмоционального расстояния. Благодаря этому у меня появляется все больше сил, чтобы выражать то, что я чувствую. Новым для меня является то, что я все чаще могу говорить и при этом даже хорошо себя чувствовать и что мой голос может звучать и быть услышанным. Большое за это спасибо!»