Штефан Хаузнер - Даже если это будет стоить мне жизни! Системные расстановки в случае тяжёлых заболеваний и устойчивых симптомов

Сексуальное насилие: «Теперь я оставляю это тебе, с любовью!»

(пациент с ночными кошмарами)

По совету дочери в расстановочную группу пришел мужчина 75 лет. Во время первого круга он рассказывает о том, что с детства ему каждую ночь снится один и тот же кошмар. Когда ему было девять лет, его брат, которому тогда было 19, застрелил их отца. После этого их мать попала в больницу, а его она отдала в семинарию. Там его каждую ночь насиловал один священник. Когда ему исполнилось 16, он нашел в себе силы выйти из ордена. В принципе он в ладу со своим прошлым, только каждую ночь ему снятся те травматичные события в семинарии.

После первого круга мы делаем перерыв, и когда после него я спрашиваю, кто хочет работать, он первым поднимает руку. Я соглашаюсь начать с него и еще раз спрашиваю, что стало бы для него хорошим результатом работы. Он отвечает: «Если бы кошмары закончились, и я мог спать спокойно».

Я прошу его расставить заместителей для его отца, матери и него самого. Заместительница матери не чувствует связи ни с мужем, ни с сыном. Я приглашаю ее последовать за ее движением, после чего она медленно выходит из круга участников и в конце концов ложится на пол.

Пациент смотрит на меня, кивает и со вздохом говорит: «Да, так и есть».

Я даю ему время, чтобы он мог побыть со своей болью в этой связи, и затем говорю: «Сейчас я предложу тебе нечто такое, чего ты сейчас, наверное, не поймешь, но это и необязательно». Он говорит: «Я тебе доверяю».

Я отпускаю из расстановки его заместителя и заместителя его отца, прошу заместительницу матери встать и ставлю ее напротив него на расстоянии около метра. Я говорю ему: «Посмотри своей матери в глаза и скажи: "Дорогая мама, то, что я за тебя нес, я нес с любовью, но теперь это в прошлом. Теперь я оставляю это тебе, с любовью"».

Произнося эти слова, пациент словно впадает в транс, он горько плачет, опускается со стула на колени и склоняется перед матерью до земли. Заместительница матери хочет его поднять, но я показываю ей, чтобы она не прерывала происходящий у него процесс. Когда пациент постепенно приходит в себя, я даю ей знак, чтобы она к нему подошла. Она подходит, берет его за руки, и он выпрямляется. Теперь он стоит перед матерью на коленях, и она долго его обнимает.

По всей видимости, пациент был охвачен движением, которым уже не мог управлять, потому что теперь он вдруг вопросительно на меня смотрит и говорит: «Я не знаю, что произошло». Я даю ему понять, что ему не обязательно это понимать и помнить.

На следующее утро он приходит в группу с улыбкой на лице и во время утреннего круга говорит: «Я по-прежнему не знаю, что здесь вчера произошло, но сегодня ночью я спал прекрасно. Это была первая за много лет ночь без кошмаров».

Поскольку он ведет себя очень открыто и естественно, его часто выбирают в качестве заместителя, и он охотно соглашается. Однако на второй день после обеда он отказывает одной участнице курса, объясняя это тем, что не хочет все время замещать «плохих» мужчин. Я подхватываю его слова и говорю: «Может быть, тебя просят быть их заместителем, чтобы тебе удалось прийти к согласию с «плохим» мужчиной в твоей семье». Эти слова трогают его до слез, и чтобы он мог побыть в своем собственном процессе, я прошу эту участницу выбрать другого заместителя.

На третий день другая участница группы выбирает его на роль отца, который всю жизнь отвергал собственного отца, поскольку тот, будучи офицером СС, принимал участие в геноциде евреев. Стоя в качестве заместителя отца перед его отцом, он чувствует, что теряет сознание. Каждый раз, когда он закрывает глаза, он попадает в собственную историю и видит перед собой своего брата, который убил отца. Когда по моей просьбе он склоняется перед преступником, в его душе воцаряется глубокий мир.

В конце курса, во время заключительного круга, он говорит: «Для меня загадка то, что здесь происходит, но я чувствую себя как новорожденный и думаю, это не только потому, что я уже две ночи подряд хорошо сплю, это еще и ощущение глубокого внутреннего покоя».

Когда в январе 2008 года в расстановочной группе дочь этого пациента передает мне от него привет, я прошу ее спросить его, не может ли он вкратце рассказать, изменилось ли у него что-нибудь после расстановки. Пациент охотно соглашается выполнить мою просьбу. Вот его рассказ, который я воспроизвожу без изменений.

Дорогой Штефан!

Моя дочь попросила меня рассказать тебе о моих впечатлениях. В расстановке 1 июня 2006 года я рассказывал о событиях моей юности, связанных с одним теологом-педофилом. К сожалению, я не помню саму расстановку, но с достаточной долей уверенности могу сказать, что с тех пор эти события полностью исчезли у меня из головы!

Сердечные приветы и еще раз большое спасибо!

X.

В терапевтической работе с инцестом и сексуальным насилием следует проверять, удалось ли жертве уже достаточно дистанцироваться, чтобы встретиться с произошедшим. Пока жертва находится во власти негодования или упреков, разрешающему движению раскрыться трудно. В обоих описанных выше примерах такая дистанция была, поэтому здесь можно было работать, целиком ориентируясь на решение. Это означает, что сами травматичные события получают как можно меньше места, а отец или насильник не включаются в процесс решения. Я готов поставить на обсуждение тот факт, что признание связанности матери, которая обычно обнаруживается в расстановке родительской семьи таких пациентов, имеет приоритетное значение для выработки освободительной, целительной позиции и настроя в обращении с этими крайне тяжелыми событиями.

Если, как в данном случае, насильники сознательно оставляются за рамками процесса решения, это не значит, что их вина должна оставаться незамеченной или вообще исключаться. Отказ от их включения в процессы решения для пациента должен служить лишь их оптимизации и концентрации, чтобы на переднем плане находилась разрешающая любовь ребенка.

Наряду со стремлением к близости с родителями и потребностью в принадлежности, глубоко в душе действует трансгенерационное стремление к восстановлению справедливости и равновесия. Иногда в случае хронических заболеваний люди бессознательно следуют этой потребности, стремясь принести искупление или избавиться от чувства вины подлинной или мнимой.

Зачастую мы воспринимаем как вину то, что на самом деле происходит по воле судьбы, что неподвластно нашему влиянию, например, смерть матери при рождении ребенка. Так, в следующем примере пациент чувствует себя виноватым перед младшими братьями и сестрами, умершими по причине резус-конфликта.