Штефан Хаузнер - Даже если это будет стоить мне жизни! Системные расстановки в случае тяжёлых заболеваний и устойчивых симптомов

В одной такой расстановке пациент с раком простаты отвел мне место своего отца, который умер от рака простаты примерно в том же возрасте, в котором сейчас находился он сам. Мой заместитель чувствовал себя в расстановке крайне некомфортно. Ему стало лучше, только когда я попросил пациента поставить заместителя для его отца. Внимание заместителя пациента сразу же переключилось на него, а мой заместитель смог с облегчением отойти. Таким образом удалось прекратить перенос и направить фокус внимания пациента на решение. (Этот пример опубликован на DVD, см. Hausner, 2005.)

Непризнанная и отрицаемая вина часто имеет трансгенерационные последствия. Так, многие болезни и симптомы потомков связаны с отрицанием судеб жертв или вины преступников в предыдущих поколениях. В соответствии с исключением в семье, в следующих поколениях возникают идентификации с исключенными жертвами или преступниками. Своими недугами дети и внуки напоминают о страданиях жертв или берут на себя вину и искупают ее вместо преступников.

Депортированные евреи:

«Кто сюда войдет, живым уже не выйдет»

(пациентка с клаустрофобией)

В расстановочной группе женщина рассказывает о своей клаустрофобии, которой она страдает уже много лет. Она дважды пыталась слетать к дочери в Америку, но оба раза не смогла войти в самолет. Каждый раз, непосредственно перед посадкой на борт, у нее начиналось сильное сердцебиение, она чуть не теряла сознание и испытывала стойкое ощущение, что если она войдет в самолет, то живой из него она уже не выйдет. Под влиянием рассказов подруги о ее переживаниях в расстановочной группе у нее зародилось одно предположение, которое в конечном итоге и подтвердилось в ее собственной расстановке.

В начале войны ее отца, работавшего учителем, перевели из школы на окраине Вены в школу в центре города. В связи со сменой места работы он, получив дотацию, приобрел большую квартиру, которая принадлежит семье и поныне.

В расстановке родительской семьи пациентки обнаруживается связь между ее симптоматикой и той еврейской семьей, которая владела этой квартирой и проживала в ней до своей депортации. В этом расширенном контексте перенятое пациенткой чувство «кто сюда войдет, живым уже не вьшдет» вдруг обретает свое истинное значение.

В тот момент, когда пациентка по предложению терапевта до земли склоняется перед заместителями членов депортированной еврейской семьи и признает их судьбу, заместитель симптоматики начинает чувствовать себя лишним.

В этой расстановке я был заместителем одного из членов еврейской семьи. Я до сих пор отчетливо помню, какой высокомерной казалась мне заместительница симптоматики пациентки и как настоящий гнев, который я испытывал в этой связи, сменился доброжелательностью, когда она склонилась передо мной и моей семьей.

Во многих случаях агрессоры бывают не в состоянии лицом к лицу встретиться с произошедшим. Это обнаруживается в расстановках. где их заместители нередко упорно отказываются смотреть на жертв. Только любовь близких вынуждает их в конце концов смягчиться, согласиться со своей виной, снова увидеть человеческое в себе и других и вступить в процесс примирения.

Их близким важно не позволять себе судить, принять в свое сердце как жертв, так и агрессоров и признать их как равноценных. Об этом процессе пойдет речь в следующем примере.

Отец на партизанской войне:

«Что бы там ни было, ты остаешься моим отцом!»

(пациентка с паническими атаками)

Женщина с юности страдает паническими атаками. Она старшая из четырех детей в семье. После краткого выяснения семейной ситуации я прошу ее выбрать и расставить заместителей для нее и для ее симптоматики. На роль симптоматики она выбирает мужчину.

Заместитель симптоматики чувствует себя сильным и могущественным, он полностью ориентирован на заместительницу пациентки. Та испытывает перед ним страх и беспомощно ищет места, где бы она могла от него спрятаться. Когда она уже не знает, куда ей деться, она садится на корточки и закрывает лицо руками. Заместитель симптоматики маленькими шагами идет к ней. Чтобы сохранить дистанцию, она поворачивается к нему спиной и отодвигается. Это движение повторяется многократно. Заместительница пациентки пытается укрыться от его взгляда, но он неотступно следует за ней. В этом месте я прошу пациентку поставить также заместителей для ее родителей. Когда в расстановке появляется заместитель ее отца, ситуация меняется. Заместитель симптоматики утрачивает свое влияние и значение и склоняется к тому, чтобы уйти. Он ищет место, с которого ему было бы удобно наблюдать за происходящим. Страх заместительницы пациентки остается прежним, но теперь он направлен на отца.

На вопрос о важных событиях в ее родительской семье или в семье ее отца пациентка отвечает, что в конце Второй мировой отец молодым солдатом воевал в Италии. Но больше никой информации у нее нет, поскольку отец ничего об этом не рассказывает. Лишь однажды в разговоре с друзьями семьи, которые провели отпуск в Тоскане, отец сказал, что не смог бы туда поехать, потому что пережил там слишком много ужасного. Таким образом, период жизни отца в Италии является в семье табу.

Поскольку во время партизанской войны в Италии национал-социалистами было проведено множество карательных операций против гражданского населения, я прошу пятерых участников группы войти в расстановку в качестве заместителей и образую из них группу мужчин, женщин и детей, не говоря, кого олицетворяют эти люди. Заместитель отца тут же отворачивается. Это приносит явное облегчение заместительнице пациентки. Она может дышать, снова встает на ноги, делает несколько шагов назад и может немного дистанцироваться от происходящего. Заместители гражданского населения Италии встают вплотную друг к другу, теперь страх испытывают они. Двоим заместителям, стоящим в первом ряду, становится все хуже. У них бледные лица, такое впечатление, будто из них уходит жизнь. Они медленно опускаются на колени и теперь сидят на полу в той же позе, как до этого сидела дочь. Заместитель отца осторожно поворачивается к ним и остановившимся взглядом смотрит на скульптуру, которая формируется у него на глазах из пятерых заместителей. Пациентка с напряженным вниманием следит за расстановкой и в конце концов просит объяснения. Я вкратце описываю ей ситуацию партизанской войны в Италии и теперь открыто говорю, кого олицетворяют эти пятеро. Далее я объясняю ей и делюсь своим предположением, что причиной ее панических атак может быть идентификация с жертвами отца или его подразделения на войне. Она долго с сомнением смотрит мне в глаза. Как эти слова могут сказаться на ее отношениях с отцом? В ней явно чувствуется конфликт.