Ричард Уотсон - Технологии против Человека. Как мы будем жить, любить и думать в следующие 50 лет?

Самым быстрым на сегодняшний день является маглев – поезд, левитирующий на магнитной подушке; он точный, чистый, движется плавно и очень быстро, развивая скорость до 431 километра в час. Поездка на таком поезде может стоить меньше половины цены авиабилета. Это цивилизованный способ путешествовать, и железнодорожные операторы наверняка продолжат повышать уровень комфорта для пассажиров. Возможно, вскоре мы увидим в Китае – и не только там – в железнодорожных вагонах новинки вроде смарт-стекол. Это окна со встроенными сенсорными экранами, способными отображать пункты назначения и прибытия, а также наложенное на стекло изображение пространства снаружи с информацией о достопримечательностях. На экраны могут выводиться веб-страницы, а также с их помощью можно будет заказать еду и напитки с доставкой к сиденью пассажира.

Если заглянуть в будущее еще дальше, мы могли бы снова встретиться с Илоном Маском, инвестором DeepMind и сооснователем PayPal, SpaceX и Tesla Motors. Одна из его самых последних смелых идей – создание поездов, двигающихся внутри пневматической трубы, – проект, описанный в научной фантастике в начале 1900-х годов. Эти поезда, носящие название «Гиперпетля», могли бы теоретически перевозить людей со скоростью до 1200 километров в час – быстрее, чем большинство пассажирских самолетов. Недостатком проекта является то, что поездам придется ехать внутри герметичных вакуумных труб, постройка которых обойдется в целое состояние, к тому же такая скорость сведет с ума наиболее робких пассажиров.

Величайшая идея Маска – переселение человечества. Он считает, что люди в опасности, и хочет переселить их на Марс. Это недешево, хотя кто сказал, что будущее не будет дорогим?

Дорогой Виджая!

Я думаю, нам нужно поскорее встретиться, поскольку у меня может развиться что-то вроде психического расстройства. Это машины. Я не уверен, стоит ли им доверять. Я по-прежнему чувствую себя неловко в их присутствии, но они подшучивают надо мной с мягким, бархатным шотландским акцентом и просят не волноваться.

Я чувствую, что они все время анализируют меня. Какое у меня настроение? Доволен ли я сегодня своим выбором? Какова моя общая оценка удовлетворенности за июнь? Я чувствую, как они анализируют компании, даже целые страны, стараясь выработать «корпоративный дух» или добиться какого-то сомнительного показателя общенационального счастья в режиме, близком к реальному времени. Я пытаюсь разобраться, почему я чувствую все это. Что думают обо мне люди на самом деле? Воспринимаю ли я то, что они чувствуют в действительности, или это то, что, по их мнению, следует чувствовать рядом с декодером человеческих намерений?

Но хуже всего бывает в самые интимные моменты. Если моя подруга говорит, что ей нравится мой галстук, я не понимаю, говорит она это серьезно, или просто на экране ее контактных линз мелькнуло сообщение о том, что она должна это сказать и что это высказывание имеет 88-процентный шанс быть принятым благосклонно?

Не знаю даже, прочитаешь ли ты это мое письмо или у тебя включена автоматизированная система экранного воспроизведения сообщений? И если ты ответишь мне, откуда мне знать, что это действительно ты? Даже если мы встретимся, как мне понять: то, что ты говоришь, – это действительно то, что ты думаешь, или это то, что тебе было рекомендовано говорить?

Сейчас как никогда просто произвести впечатление интеллектуала. Если вы знаете людей, к которым стоит пристроиться, если вы сумели набрать нужных публикаций и припасть к правильным источникам информации, вы можете практически мгновенно создать себе академический авторитет. Я делаю это прямо сейчас. Эта идея не моя, я позаимствовал ее в статье под названием «Конец культурной грамотности» в «International New York Times». В статье, на мой взгляд правильно, утверждается, что мы живем в эпоху, когда наше мнение все чаще основывается на очень небольшом объеме знаний.

Биткойн – это хороший пример того, что люди одновременно знают все больше и все меньше. Большинство людей слышали о биткойнах, но почти никто не счел нужным потратить время, чтобы разобраться, что же это такое. Это происходит потому, что мы составляем мнение, опираясь на краткие изложения и контекстно независимые 30-секундные отрывки, которые позволяют нам ненадолго выглядеть очень умными.

Важно не само знание, а знание о том, что существует или происходит. Кому придет в голову тратить время на изучение чего-либо, когда мы можем просто бегло ознакомиться с вопросом в Twitter? Мы все занятые люди, в конце концов.

Ретвиты отражают привычку к поверхностному потреблению информации. Когда люди чем-то делятся, это не значит, что они это прочитали. Я признаю, что перешел по ссылке, не читая сам контент. Результатом является то, что истинное знание заменяется знанием того, что сейчас модно и находится в тренде. Наша культура превращается в замкнутый мирок, где бесконечно и бездумно повторяется чьи-то так называемые знания. Считается правильным то, что, собрало больше всего лайков или ретвитов. Создание и использование мелких кусочков знаний также приводит к распаду контекста, и люди не понимают идеи и сути событий, поскольку они вырваны из него.

Тому же способствует повсеместное распространение интернета. Перефразируя Энди Уорхола, в будущем каждый будет лидером в социальных сетях хотя бы 15 минут. Становится все труднее отвергать новый способ мышления, потому что при этом приходится признать, что вы не можете удовлетворить требования безграничного и неотключаемого интернета. И это подводит нас к школьному обучению и цели образования.

Если образование – это передача знаний, навыков, ценностей и убеждений, способ привить детям стремление создавать что-то конструктивное и нужное всем, то мы делаем поистине страшное дело. Отчасти проблема заключается в том, что во многих частях света учителя не воспитывают в самом широком смысле этого слова. Учителя просто учат детей, как пройти ряд зловредных тестов (и сами ориентированы главным образом на то, чтобы без проблем пройти сторонние проверки), что позволит учащимся перейти на следующий уровень и пройти следующие тесты, пока они не приступят к работе, якобы полностью к ней подготовленные. Цель – трудоустройство, а не стремление к истине или красоте. Кроме того, как только люди находят работу, становится очевидным, с некоторыми заметными исключениями (врачи, инженеры, ученые и т. д.), что то, что они узнали, либо быстро устаревает, либо не используется на практике.