Коллектив авторов - Мир Калевалы

Это просто художественный вымысел. Потихоньку из национальной гордости и великой сказительницы сделали выставочный экспонат для поддержания патриотического движения карел истов. Под знаменем «Калевалы» вперед, к свободе и победе в борьбе за освобождение! Ларин Параске освободилась одной из первых. Вернее, ее освободили. От всего. От имущества, от жилья, от положительных воспоминаний о детстве в период крепостничества. Только негатив, только черное, только плохое русское и замечательное финское. Про православие тоже ни слова.

В 1893 году Неовиус опубликовал сборник песен Ларин Параске, который должен был стать первым в серии таких поэтических тетрадей. Обложку ее оформил знаменитый Эренфельт. Книга получила плохие отзывы, и издатель отказался сотрудничать с пастором в дальнейшем. Силы таяли, выступать в том объеме, что раньше, Ларин Параске уже не могла. Да и интерес к ней поддерживать на высоком уровне было некому и не на что. В 1884 году она вернулась из Порвоо в Васкелу. Пастор продолжал ей помогать, но вскоре сам встал на грань разорения. Но все-таки выхлопотал для нее крохотную пенсию у Общества финской литературы. Но она не могла спасти положение. Дом у нее отобрали, и последние ю лет превратились для Ларин Параске в борьбу с бедностью и голодом. В письме одном она пишет, что в Рождество ела холодную капусту и пила квас. На этом ее праздник жизни закончился.

Умерла она в январе 1904 года. Умерла в условиях, не достойных имени великого человека. Похоронена она на православном кладбище Палкеала (Замостье), куда в последние годы ходила на молебен за четыре с половиной километра через лес и ручей Туусна-Оя (речка Лосевка).

Но от порога, что напротив жилья Ларин Параске, это далековато. На ее могиле уже после обретения Финляндией независимости энтузиастами был установлен памятник. После войны он был утрачен, а в 90-х был восстановлен в несколько измененном виде. Вандалы его облили краской, но на ее фоне текст о Параскеве читается значительно лучше. «Хотели, как хуже, но…»

Уже после ее смерти, в 1931 году, записанные с ее помощью руны по теме «Калевалы» были изданы в объеме бооо строк в разделе «Древние песни финского народа». По количеству таковых в карельском эпосе. Видимо, из соображений корректности. Хоть помимо 1343 рун, вошедших в издание, можно было бы добавить в него еще более 230 наших, считай, запорожских, ранее неизвестных, но обнаруженных Вяйне Салминеном позже. К тому времени «Калевала» Лённрота стала символом и образом Финляндии и ее литературы, искусства и устного народного творчества. Кто была по сравнению с нею какая-то деревенская сказительница-неудачница по жизни, из деревни, которую путают с другими все подряд? Это вместо того, чтобы любоваться памятником ей на месте, где творила Ларин Параске. Она была чуть ли не проездом в Хельсинки и Порвоо, выступая в национальных шоу, но там стоят такие памятники, поставленные, правда, с опозданием. А у нас – нет. И единственным ей монументом на веки вечные будет порог Васкеланкоски, у которого Ларин Параске провела большую часть жизни. И который отнял у нее большую часть этой жизни и здоровья. И еще эта река, которой минуло 200 лет, хотя та вода, что видела Ларин Параске, уже давно утекла.

Леонид Яковлев

(Финляндия)

Pentti Stranius

Vasta aikuisena tajusin, että Josefiina-mummoni oli kalevalainen tarinankertoja, pohjalaisista juuristaan huolimatta. Hänen viimeisin toiveensa ei toteutunut:

kun mummon radio meni mykäksi vähän ennen satavuotisjuhlia, hän pyysi isääni korjaamaan sen siten, että siitä kuuluisi vain kirkkolaulua, virsiä ja jumalanpalveluksia. Isä totesi tehtävän mahdottomaksi, mihin Josefiina:

“Kaikista tusinasta lapsestani olen vähiten Sinua poropeukalona pitänyt..”.

Mummon tarinat saivat alkunsa useimmiten raamatusta, ainakin raamatun aiheista – senkin tajusin myöhemmin. Yksikamarista tupaa asuva, halkoja reippaasti yli yhdeksänkymppisenä hakannut mummoni, tuo satavuotiaaksi sitkeästi elänyt kuivankäppyrä mutta niin elämää uhkuva tarinankertoja (1874–1974) omisti muistaakseni kolme kirjaa: Raamatun, Kalevalan ja Unien selityksen. No ehkä jossakin kätkössä pii-lotteli vielä virsikirjakin…

Kirjoista kulunein oli Unien selitys, joku halpapainos, jota Josefiina, isäkin, usein selaili, silloinkin kun tulin kylään ja istahdin toiveikkaana puulaatikon päälle – odottelemaan piparkakkuja, anispastilleja tai jäätelörahaa. Vaniljan, mansikan

ja suklaan lisäksi Suomeen oli jo ennen vuotta i960 tuotu tii-kerijäätelö. Se toi veden kielelle ja odottelin, sitkeästi tulevaa tarinaa puolihuolimattomasti kuunnellen, puulaatikon päällä istuen, toivoen mummonmarkkaa, jolla tötteröllisen herkkua saisi ja rahasta ylikin jäisi. Mutta ensin piti kuunnella mummoa.

Maailman synty Josefiinan mukaan.

“Alussa jumala loi tähdet, taivaan ja maan. Maa oh kuin pannukakku, autio ja pimeä eikä sen pinnalla ollut lainkaan vettä. Kun jumala oh tarpeeksi levännyt hän mietti että vettä tarvitaan kasveille ja tuleville eläimille, miksei ihmisellekin, jos senkin loisi, kallionkyljestä, ikiluusta.

Niinpä jumala loi ensin meret, jotka hukuttivatkin sitten suuren osan litteää maata, paitsi arkin, jonne jumala loi varoiksi eläinten mallikappalet. Paisumuksen jälkeen piti luoda vielä Isot Linnut, jotka munisivat merelle saaria, jotta kasvit ja eliöt pärjäisivät.

Niinpä jumala lähetti jättiläismannerlinnut etelään: yhden Ameriikkaan, toisen Austraaliaan ja kolmannen Avrik-kaan. Ne munivat mantereet, putkauttivat kohdusta erilaiset ja eriväriset munat, joista kuoriutui jumalan hämmästykseksi mantereiden lisäksi erivärisiä apinamaisia olentoja. Nämä nousivat pian jaloilleen ja alkoivat tappaa toisiaan, valkoiset mustia, karvaiset karvattomia.

Jumala katui, halusi peruuttaa sattumaluomuksensa, vaan ei se käynyt: jumalan kuviksi muuttuneet apinamaiset olennot senkun lisääntyivät, vaeltelivat mantereelta toiselle, oppivat uimaan, purjehtimaan, taistelemaan ja keksivät kaikenlaisia aseita toisiaan vastaan. Jumala oh tahtomattaan synnyttänyt sodat, nälkävuodet ja kehnon olennon, jota koetteli parantaa erottamalla olennosta Miehen ja Naisen, kaksi toistaan syleilevää sukupuolta, kuten uskoi. Hän loi siinä sivussa halun, himon ja toisen kaipuun.

Sitten hän pisti Miehen ja Naisen koetukselle paratiisissa, jossa oli kovan onnen omenapuu, johon ei saanut kajota. Vielä hän laittoi kokeeksi käärmeen luikertelemaan.

Nainen oli heikko, ja houkutteli käärmeen viettelemä-nä Miehen nauttimaan paitsi Naisesta, kuten olisi halunnut, myös herkkuja kovan onnen puusta, vaikka tarjolla oli vaikka mitä. Mies halusi kaikkea kiellettyä, joten houkutus oli suuri.

Siitä asti Nainen on vietellyt ja Mies halunnut, langennut. Piähän poika varasi kun kasvat isommaksi ja ymmärrät mistä elämässä on kyse: houkutuksesta, elämään kyllästymisestä, synnin palkasta ja kuoleman oottamisesta..”.

Muuta en muista Josefiinan tarinasta enkä ole mummoni opetuksistakaan juuri välittänyt… paitsi nyt, melkein kaikkiin seitsemään kuolemansyntiin vieteltynä… Danten helvetin piirejä pelkäävänä.

Пентти Страниус

Только став взрослым, я наконец осознал, что моя бабушка Йозефина была калевальской сказительницей, несмотря на корни с Крайнего Севера. Последнее желание ее так и не исполнилось.

Когда бабушкино радио онемело незадолго до ее столетнего юбилея, она попросила моего отца починить его таким образом, чтобы оттуда раздавалось только церковное песнопение, псалмы и службы. Отец сказал, что это задание невыполнимо, на что Йозефина ответила:

– А я-то считала, что из дюжины моих детей ты самый рукастый…

Истории свои бабушка во многом черпала из Библии, по крайней мере из библейских сюжетов – это я тоже понял гораздо позже. Моя бабушка жила в избушке, состоящей из одной комнаты, и ловко рубила дрова, когда ей было уже за восемьдесят, эта дотянувшая до ста лет скрюченная старушка (1874–1974) оставалась, несмотря на все, сочащейся жизнью рассказчицей. Так вот, насколько я помню, у нее было три книги: Библия, «Калевала» и сонник. Ну, может, где-нибудь еще был припрятан Псалтирь.