Юлий Медведев - Безмолвный фронт

Почему же путь этот оскорбителен? Потому что с нами не считаются. Наследственность стихийна. Интимность сочетания мужской и женской половых клеток такова, что гарантирует полную бесконтрольность акта. Мужские и женские гены — носители наследственных черт — устанавливают между собой отношения господства и подчинения без учета будущих потребностей, выгод и вкусов индивида, а по своим собственным законам. Набор генов — это кабинет министров такого правительства, которому безразличны результаты его деятельности. Для них, никем не управляемых «министров», важно, лишь бы установленный по внутреннему сговору порядок строго исполнялся, даже если в результате все государство вместе с самими министрами погибнет. Именно к гибели организма ведет исполнение приказов так называемых летальных, то есть смертоносных, генов.

Итак, наследственность слепа и фатальна. Потомство имеет равные шансы на удачный и неудачный «пасьянс» наследственных черт.

Но тогда каким образом сложилась окружающая нас картина? Вы поглядите: живой мир выглядит процветающим, бодрым. Птицы выгодно устроены для своего образа жизни, змеи — для своего. Каждая тварь точно и хитро пристроилась, все вокруг складно и разумно, если не особенно вдаваться в детали.

В общем, при всей анархии наследственности господствуют полноценные индивиды. Как это получается, объясняет эволюционная теория. В природе, указывает автор «Происхождения видов», идет естественный отбор организмов, отмеченных «перстом» судьбы. Такие вот кладут начало расам, линиям, видам. Тех же, кто унаследовал от родителей худшее, природа тем или иным способом оттесняет от участия в эволюционном процессе. Иногда это делается мягко, незаметно, а иногда — решительно и жестоко. Массовая, беспощадная отбраковка живого материала идет при крупных изменениях условий внешней среды. «Вековечная давильня» в такие периоды совершает гигантскую работу. Бывали случаи, когда в число непригодных попадали крупнейшие представители животного мира и природа вычеркивала их из своего списка, всех до одного. Исчезали с лица земли красавцы исполины, которые бы в наше время так украсили зоопарки!

Многих гигантов, многих красавцев пережили насекомые. Почему? Потому что разнообразие наследственности, выбор генетических комбинаций у них шире, чем у всех более крупных животных. Что бы ни случилось — изменится ли температура, влажность, растительный покров, — насекомые имеют больше шансов в своей среде «найти» особь с повышенной устойчивостью к новому. Ее гены, ведающие этим ценным свойством, обеспечат жизненные преимущества потомству, которое их реализует и в свою очередь даст потомство с жизнеспособностью выше средней. Эта линия будет развиваться дальше, вытесняя, подавляя других, чьи родители не обладали Перспективной ненормальностью. А поскольку смена поколений у насекомых, как правило, идет галопом, то и распространение устойчивости к неблагоприятным факторам совершается стремительно.

Известный английский журнал «New Scientist», (№ 28,1966) поместил сообщение об истинном чуде эволюции. Оно свершается, пишут профессоры Л. Бёч и X. Андреварта, на наших глазах.

Речь идет о квинслендской плодовой мушке. Родными местами ее были влажные тропические леса Квинсленда (северо — восточная Австралия). Там она жила на сочных мясистых плодах диких деревьев. В южной половине Австралии квинслендской мушки не видели. В этой части страны дикие фрукты на деревьях и кустарнике совершенно для нее не подходили. Однако, разводя сады, фермеры подготовили здесь житницу для мушки, любящей только сочные фрукты.

Репутацией вредителя плодовая мушка пользуется на своей родине, в Квинсленде, примерно столетие. Но постепенно она захватывала новые и новые сады юга и к 1947 году уже встречалась в садах южной Виктории, проделав путь с севера на юг в тысячу с лишним миль. То есть за сто, а может, и меньше, лет плодовая мушка из тропиков перекочевала в район умеренного климата. Вид должен был претерпеть огромную и стремительную перестройку.

Будь это не с плодовой мухой, а, скажем, с крокодилом или ослом, мир бы ахнул от изумления. Представьте, что за последнее столетие крокодилы акклиматизировались бы на территории от Нила до Волги… Или, допустим, гиппопотамы стали селиться на берегах Клязьминского водохранилища…

Но чудеса в эволюции маленькой мушки поражают только специалистов. Остальных они либо не трогают вовсе, либо повергают в уныние. В частности, австралийским садоводам эволюционный талант плодовой мушки принес большие убытки.

Квинслендская мушка эволюционировала естественно. Вид должен был иметь достаточно разнообразный генетический материал, чтобы было что отобрать. Откуда может взяться такое разнообразие? В данном случае из того, что квинслендская мушка — это два подвида, между которыми при определенных условиях происходят скрещивания. Отсюда и получается богатый генетический материал.

Но есть иные, внешние источники. Установлено, что обновлять наследственную информацию могут различные излучения, а также химические вещества. Большинство подобных обновлений — мутаций — злокачественно, ведет к гибели организмов. Ведь случайный новый признак скорее должен быть вредным, чем полезным. Это нетрудно объяснить. Новый признак заменяет старый, утвердившийся в перипетиях длительного отбора. Он был уже не случаен, а необходим, этот старый признак. Его преимущества перед новым несомненны.

Но как редчайшее исключение бывают выигрышные мутации. Это нечто большее, чем самый счастливый лотерейный билет. Это клад, найденный вами во время прогулки, которая предпринята с целью найти клад. Почти невероятно. Тем не менее, пользуясь радиацией, селекционеры из огромного материала мутировавших организмов — микробов, растений, животных — получали порой родоначальников новых штаммов, сортов, пород.

Естественно, чем больше особей пробуется таким безжалостным образом, тем больше шансов, что появится в конце концов одаренное потомство.

Химическая обработка выявляет эволюционный талант насекомых. Этот неумышленный искусственный отбор затмевает чудеса отбора естественного. Вредители вырабатывают устойчивость к ядам не на протяжении века, а за какие — нибудь десять — пятнадцать лет. По сравнению с тем, как «привыкают» и «отвыкают» другие животные, это молниеносно.

Вредные насекомые быстро привыкают к ядам. А не могут ли выработать устойчивость звери, птицы, люди? Поскольку все они — живые организмы и подчиняются законам эволюционного развития, то могут. Только условия, при которых вырабатывается это свойство (весьма ценное в обстановке тотальной химизации), вряд ли покажутся нам приемлемыми. Ведь первое время выживает меньшинство из тех, кто подвергается отравлению на колосе пшеницы и ветке яблони. Большинство гибнет. В человеческом обществе большинство не хочет гибнуть.