Элизабет Ноэль-Нойман - Общественное мнение [Открытие спирали молчания]

Примечания
1 S р е i е г Н. Historical Development of Public Opinion. — American Jour­nal of Sociology, 1950, vol. 55, № 4, January, p. 376.
2 См.: В e n t h a m J. The Constitutional Code: Public Opinion Tribunal. — In: В о w r i n g J. The Works of Jeremy Bentham. New York, 1962, vol. 9, book 1, chapt. 8, p. 41—46.
3 См.: Bry с e J. The American Commonwealth. London, 1888—1889, vol. II, part IV, p. 237-264.
4 См.: S p e i e r H. Historical Development of Public Opinion. —American Journal of Sociology, 1950, vol. 55, № 4, January, p. 376—388.
5 См.: H e n i s W. Meinungsforschung und representative Democratic. Zur Kritik politischer Umfragen (Recht und Staat in Geschichte und Ciegen– wart, Heft 200/201). Tubingen, 1957.
й См.: H a b e r m a s J. Strukturwandel der Offentlichkeit. Untersuchungen zu einer Kategorie derbiirgerlichen Ciesellschaft. Neuwied, 1962.
7 См.: Ross E. Social Control. A Survey of the Foundations of Order. Cleveland—London, 1969; N о e 11 e E. Offentliche Meinung und Soziale Kontrolle (Recht und Staat. Heft 329). Tubungen, 1966.
8 A I I p о r t F. H. Toward a Science of Public Opinion. — Public Opinion Quarterly, 1937, vol. 1, № l,p. 13.
9 R о s s E. A. Op. cit. p. 90.
10 Ibid., p. 105.
11 Ibid., p. 104.
12 См.: S p e n s e r H. The Data of-Ethics. — In: The Works of Herbert Spen­ser. Osnabruk. 1966, vol. 9, p. 118.
13 См.: La Piere R. T. A Theory of Social Control. New York—London– Toronto. 1954, p. 218—248.
14 См.: Ross E. A. Op. cit., p. 92.
15 Ibid., p. 95.

Глава Х
ВОЙ СТАИ ВОЛКОВ
Почему так труден пугь исследователя, почему надо про­дираться сквозь дебри понятий в поисках действительно­го значения общественного мнения? Какую функцию вы­полняет это явление со старомодным названием? «Клас­сическое понятие» из «традиционного набора понятий», «его нельзя ни просто игнорировать, ни всерьез прини­мать в первоначальном значении» 1 — такими словами социолог Никлас Луман начинает свое сочинение «Обще­ственное мнение» (1970). Подобно У. Липману, автору книги под одноименным названием 2 , Луман открывает новые особенности общественного мнения, которые мы постараемся изложить позднее, в главе о связях между об­щественным мнением и средствами массовой информа­ции 3 . Оба — Липман и Луман — способствовали стира­нию колеи исторической преемственности. Луман пишет: «То, что разумная вера и тем самым вера в критически контролирующий, изменяющий господство потенциал общественного мнения не могла быть сохранена, подтвер­ждает экскурс в историю…» 4 Но кто пробудил эту веру? Не Локк, не Юм, не Руссо, не Токвиль.

Ничто в современных сочинениях об общественном мнении не заставило бы меня заинтересоваться ими, ес­ли бы не странное событие происшедшее летним утром 1964 г. в Берлине. В то время я проводила свои выход­ные здесь, чтобы подготовиться к лекциям в понедель­ник в Свободном университете. Чувство прощальной грусти не покидало меня — осенью я собиралась пере­ехать в Университет г. Майнца, где мне предложили ра­боту в должности профессора публицистики. Итак, в то воскресное утро, еще до завтрака, меня вдруг словно осе­нило — без всякой связи с демоскопией, которой я за­
нималась, без связи с темой моих занятий, которую я наметила себе как задание на день, вообще без какой-ли­бо понятной связи. Подбежав к столу, я записала на ли­стке бумаги: «Общественное мнение и социальный кон­троль». И сразу поняла, что это за название: спустя пол­тора года под таким названием я прочитала свою офи­циальную вступительную лекцию в Майнце 5 .
Именно этот листочек бумаги с коротким названием натолкнул меня на мысль вернуться к теме общественного мнения и заняться поисками исторических следов. Поче­му, собственно, разрабатывающаяся столетиями тема изучения восприимчивой социальной природы человека, его зависимости от одобрения или неодобрения окруже­ния стала вдруг старомодной? Это не соответствует само­сознанию современного человека? Или противоречит за­мечательным достижениям эмансипации? Если так, то нетрудно представить себе неудовольствие, которое вызо­вет приводимое ниже сравнение человеческого и живот­ного сообществ.
Проблема страха человека перед изоляцией никем не изучалась досконально, тогда как применительно к пове­дению животных страх часто становился предметом ана­лиза. Исследователи поведения животных в силу предрас­судков торопятся упредить возражения относительно сравнения поведения животных и людей. «Конечно, — пи­шет Эрик Зимен в своей книге "Волк", — мы должны быть очень осторожны, когда сравниваем поведение людей и животных. Кажущееся похожим поведение может иметь различные функции, в то время как различные по форме и происхождению проявления его могут выполнять сход­ные функции… И все же сравнительные наблюдения за людьми и животными могут быть толчком или стимулом к новым размышлениям, которые потом будут проверены в наблюдениях или экспериментах. Особенно если иссле­дуются такие социально очень сходно организованные ти­пы, как волк и человек» 6 .
Во всяком случае, в этом выражении образно говорит­ся о том, что можно сказать иначе: «С волками выть…». Впрочем, можно сказать «С собаками выть…». Вой «хором» у собак — такое же распространенное явление, как и у вол­ков, вой «хором» встречается также и у шимпанзе 7 .

Единогласие как предпосылка для совместных действий
Как объясняет Эрик Зимен, волки воют преимущественно перед началом вечерней охоты или рано утром, подавая сигнал к утренней активности. «Для волков вой другого волка — сильный побудитель завыть самому… Но не всег­да вой отдельного волка вызывает "хоровое" вытье. Так, первоначальный вой волка низшего ранга, например, ред­ко вызывает "хор" по сравнению с воем волка высшего ранга» 8 . Не участвуют в вое все угнетенные, отторгнутые или отбившиеся от стаи волки. Сходство положения угне­тенных, отторгнутых волков и волков низшего ранга пока­зывает, насколько важно не оказаться в изоляции и участ­вовать в «хоровом» вое, «the friendly get together» (друже­ской компании), по выражению американского исследо­вателя волков Адольфа Мюри 9 . Быть отторгнутым вол­ком — значит многое потерять, ведь отторгнутому не по­зволяют участвовать в совместной охоте 10 .
Какова функция воя? Вот что пишет по этому поводу Э. Зимен: «Ограничение собственной стаей позволяет предположить, что речь идет о поведении, которое укреп­ляет стаю. Волки, так сказать, взаимно подтверждают свое дружеское корпоративное настроение. Время выступле­ния позволяет предположить, что эта церемония служит синхронизации, одновременному включению активно­сти. Таким образом, после сна они одновременно прихо­дят в одно и то же настроение, которое делает возможным одновременное начало действий» 11 .
Поведение толпы
Синхронизацию, возможность совместных действий на­блюдал также Конрад Лоренц в эксперименте с галками, которые, слыша звуковые сигналы, регулировали свое по­ведение в стае. «Стая галок, днем вылетающая в поле на кормежку и вечером направляющаяся в лес на ночевку, криками отдельных особей настраивается на единое дей­ствие как целый организм. Если утром или вечером наме­рения отдельных особей рассогласованы, то можно на­блюдать, как стая какое-то время летает туда сюда: если
крики "дьяк" преобладают над криками "дьок", то стая летит в направлении к лесу или наоборот. Это продолжает­ся достаточно долго, пока вдруг все птицы не издают один общий звук, и вся стая, как целое, летит либо в лес, либо в ноле. Таким образом, стая готовится к определенному действию пугем согласования целей — искать корм или ночлег. Тогда царит общее настроение или нечто вроде об­щей эмоциональности. Стая галок — республика, постро­енная на согласовании» 12 .
В книге «Так называемое зло» у К. Лоренца имеется глава «Анонимная стая», где описано поведение стаи рыб 13 . «Первоначальная форма общества в широком смысле этого слова — анонимная стая, примером которой являются объединения рыб в мировом океане. Внутри стаи нет каких-либо сформированных структур, лидеров или ведомых, лишь мощное скопление одинаковых эле­ментов. Конечно, они влияют друг на друга, конечно, есть определенные простые формы "взаимопонимания" меж­ду особями, составляющими стаю. Если один элемент ощущает опасность и начинает движение, это заражает других, кто может воспринимать его страх, тем же настро­ением… Чисто количественное, в известном смысле очень демократическое воздействие такого типа передачи на­строения приводит к тому, что, чем больше особей в стае, тем труднее решение, чем больше стая, тем сильнее стад­ность. Если рыба неизвестно по каким причинам начина­ет плыть в определенном направлении, она не может не оказаться вскорости вне стаи, в свободной воде, и одновре­менно она подвергается воздействию всех тех раздражите­лей, с помощью которых удается снова вернуть ее в стаю» 14 .
Изоляция, потеря контакта со стаей могут означать для особи смертельную опасность. Таким образом, пове­дение в стае оказывается вполне действенным, благопри­ятным для особи и для стаи в борьбе за выживание.
Что происходит, если индивиду незнакомо чувство страха перед изоляцией? К. Лоренц рассказывает об экс­перименте с рыбой из породы карпов, выведенной Э. фон Хольстом: «Одной рыбке этого вида он (Хольст. — Ред.) удалил часть переднего мозга, где находятся, по крайней мере у этих рыб, центры, управляющие стайным поведе­нием, "принадлежностью" к стае. Оперированная рыбка
видит, ест и плавает, как все нормальные рыбы. Единст­венное отличие ее поведения состояло в ее "равнодушии" к тому, что, когда она выплывала из стаи, за ней не следо­вал никто из других особей. То есть у нее отсутствовала ос­мотрительность нормальной рыбы, которая при быстром продвижении в определенном направлении обычно сразу начинает "оглядываться", и дальнейшее поведение зави­сит от того, плывет ли кто-нибудь за ней и сколько у нее последователей… Если рыбка видела корм или почему-то стремилась в другое место, она решительно плыла туда — и вся стая следовала за ней». Лоренц комментирует это следующим образом: «Оперированное животное стало… лидером из-за своего дефекта» 15 .
Современные исследователи человеческого мозга ут­верждают, что в нем также имеется определенная зона, контролирующая связь между «я» и внешним миром 16 . Следовательно, есть зоны, которые могут подвергнуться насилию и выйти из строя. «Мы более уязвимы, чем дума­ем» 17 , — сказал однажды исследователь групповых отно­шений людей Хорст Рихтер, имея ввиду нашу ранимость под влиянием суждений о нас и ее последствия. Должен ли человек действительно стыдливо скрывать свою социаль­ную природу?
«Разум человека, вообще человек, боязлив и осторо­жен, когда чувствует, что он один, и становится сильнее и надежнее в той мере, в какой верит, что многие другие думают так же, как он» 18 , утверждал Дж. Мэдисон. Это высказывание совпадает с мнением французского соц­иолога А. Эспина, который в своей книге «Общества жи­вотных» («Les societes animales», 1877) писал (опираясь на отчет об исследовании биолога О. Фореля «Социаль­ная жизнь муравьев»): «Мужество каждого муравья воз­растает в четкой зависимости от числа его друзей и то­варищей и убывает соответственно после отделения от них. Любой обитатель муравейника гораздо храбрее му­равья из небольшого семейства. Рабочая особь, которая десять раз даст себя убить, если она окружена товарища­ми, становится чрезвычайно боязливой и будет избегать малейшей опасности, если она одна, находясь всего в двадцати метрах от своего гнезда. То же относится и к осам» 19 .