Анатолий Андреев - Психика и сознание: два языка культуры. Книга 1. Капли океана

Дьявол-праведник – уже не дьявол, а нечто себе противоположное. Самотождественным он бывает лишь в молодости. Молодость и грехи, а также связанная с ними дьяволиада, – понятия близкородственные и естественно совмещающиеся. Формула, как всегда, только подметила и зафиксировала отношения качеств, но не объяснила их. (Кстати, вот предел народной «мудрости»: подметить и модельно отразить. Объяснить же «модель» не в силах никакая народная смекалка и сообразительность. Суть народной мудрости заключается в способности мифологического, отчасти художественного, моделирующего отражения. И ценит народ, в свою очередь, кудесников слова, звука, цвета, пластики – тех, кто черпает из кладезя народной мудрости. Вот почему искусство действительно принадлежит народу, да и то не всякое искусство.

Другая же сторона культурного подвига – способность к рефлектирующему, объясняющему сознанию – в принципе чужда народу, Это удел высококультурных одиночек, вышедших из народа и, к счастью, оторвавшихся от него.) Народ, обладающий скорее интуицией, чем умом, предложил великолепную по форме модель. Постараемся же культурно ее завершить: проанализировать, философски прокомментировать.

Если согласиться с тем, что праведник есть приверженец морали, почти с удовольствием исполняющий все ее предписания, то молодость, очевидно, не особо дружит с моралью, то и дело преступая ее заповеди. Почему же молодость преступна?

Потому что мораль не в силах сдержать прущую из юных жизненную силу. Детородный возраст подчиняет индивида программе воспроизводства жизни, и никакие культурные ограничения, будь то даже самые высокие нравственные идеалы, не в состоянии (слава богу!) надежно блокировать напор стихии.

Все «зло» человека сосредоточено в инстинктах, в витальной базе, противостоящей ментальному завершению личности. Динамическое состояние «добра», как противоположного «злу», означает победу духа над плотью, одухотворение плоти, контроль над ней. Ясно, что в молодости духу труднее всего обуздать инстинкты. Но стоит ли так однозначно венчать молодость с несовершенством человека?

Во многом надуманная греховность человеческой природы, на деле означающая гарантию непрерывности жизни, является таковой лишь с точки зрения абсолютизированной духовности. К старости, когда человеку не составляет никакого труда пополнить ряды праведников (угасающую плоть, увы, и смирять не надо, она «облагораживается» в силу естественного хода вещей), дьявольское начало как бы «немотивированно» улетучивается. Дьявол «вдруг» становится праведником. Возникают сомнения: во-первых, был ли дьявол, а во-вторых, так ли уж почетно быть праведником?

Если принять тезисное объяснения дьяволиады, то ничего удивительного в эволюции князя тьмы нет. Поскольку ничто человеческое ему не чуждо, он просто обречен подобреть, если только не приписывать ему свойства носителя мистического, метафизического зла. С земным дьяволом все просто. Разве что один нюанс: дьявол вечен (дай бог ему здоровья) в силу вечности молодости. Пословицу следовало бы подкорректироватъ: если бы дьявол мог стареть, то и он к концу жизни превратился бы в праведника.

По большому счету, противоречия молодости – глупости (слушающей лишь голос чувств, хотений, желаний, влечений) и старости-мудрости (ориентированной на голос рассудка: на доводы разума, принципы объективности, целесообразности и т. д.) лежат в плоскости психики – сознания. Гнездо дьявола свито именно в психике, которая и является орудием козней «духа нечистого». Все «объяснения» подверженности злу преимущественно психогенны: нечистый попутал, охота путце неволи, чем черт не шутит, когда бог (добро) спит. Сконцентрированно: седина в бороду – бес в ребро.

Ум тогда лишь правильно видит мир (и способен объективно оценить человеческую природу), когда восприятие не искажается силой желаний. Активность психики, идущая от активности физиологической, витальной базы, стимулирует мышление, но одновременно заставляет его «ошибаться». И все ошибки – в пользу психики, которая служит инстинктам-потребностям, то есть «злу».

Молодость – психична и психологична. Процесс духовного становления – это процесс угасания психической активности и обретения независимости ума, ценящего более всего ценности культуры, в том числе праведную мораль.

Вот почему в старости (и связанной с ней праведности) нет особой заслуги, как нет особого греха быть молодым. Неистово «воспитывать» молодежь в том смысле, что навязывать ей моральные стандарта «прозревших» старцев, могут только те, кто не помнит своей молодости. А те, кто помнит, осознают: молодость должна перебеситься. Ругать молодежь за то, что она не в состоянии смотреть на мир глазами благочинных ветеранов, так же бессмысленно, как и требовать прыти от уставших жить.

Получается, что секрет жизни – в дружбе и вражде психики и сознания. Так оно и есть.

Способ существования так называемой фауны хорошо известен: съем – буду жить, умру – значит съедят меня. Там умер – значит пошел кому-то в пищу.

Это, так сказать, божий мир, устроенный просто и целесообразно в каком-то трогательном соответствии с неписаными, но нерушимыми законами мироздания. К законам этим нет претензий, однако люди давно уже стараются очеловечить прекрасно обходящийся и без человека мир, думая почему-то, что они его обожествляют.

Человеку удалось выделиться из фауны, но зверь из «того» мира, наш пращур, остался в нас навсегда: таковы законы генетики. И людьми мы становимся – что уж тут лукавить – вопреки природным законам, благодаря законам человеческим.

Сидящий в нас зверь, настолько часто выпирающий наружу, что мы его уже тоже считаем «за человека», командует: смотри, слушай, нюхай, иначе съедят. И нет людей, абсолютно лишенных этой звериной слабости. Кому не приходилось сталкиваться с ситуацией, когда вас буквально пожирают глазами (якобы из невинного, праздного любопытства), в то время как вы выходите из лифта, входите в подъезд, подходите к автобусной остановке, становитесь в очередь – словом, когда вы появляетесь на людях. Посмотрите (проявляя чисто исследовательский интерес), как привычно простреливают глазами коридор ваши высокообразованные коллеги, когда они выходят из служебных кабинетов (не из пещер), как едят глазами всех проходящих мимо стайки мило щебечущих профессоров и доцентов. Спрашивается: зачем это мышлению человеческому?

Мышлению, т. е. тому, что и делает человека больше, чем представитель фауны, – как раз и незачем, а вот телу на всякий случай надо: чтоб не съели. В джунглях непременно надо принять к сведению тот факт, что за тобой всегда кто-то может охотиться, даже когда добычу преследуешь ты сам.