Алексей Каплер - Киноповести

Отражаясь в зеркалах, Сергей поднимается по лестнице и входит в гостиную.

Навстречу ему из раскрытых дверей столовой выходит тоненькая светловолосая девушка в платье сестры милосердия — Нина Бороздина.

Сергей обнимает ее, целует.

— Слава богу… — говорит Нина. Мы очень волновались… Ирина ведь у нас — ты знаешь…

— Ее освободили?

— Да. Пойдем, успокойся. Вы будете жить у нас, мы вас никуда не пустим…

Они входят вместе в столовую.

Сергея шумно приветствует хозяин.

— С Ниной рядом садись, с Ниной! — громче, чем нужно, кричит профессор Бороздин.

Холодно кивнув ему, Сергей подходит к сестре.

Ирина целует его в щеку и усаживает между собой и Ниной.

— Бабушку пока не отпустили, — говорит Ирина, — а я, как видишь, не стала жертвой революции.

Сергей наклоняется к Нине.

— Я счастлив, что вижу тебя…

Вдруг он замечает против себя за столом, рядом с хозяином, Семена Вострикова. В первое мгновение Сергей делает невольное движение подняться, но остается на месте.

— Что делает у вас этот человек? Почему он здесь? — спрашивает Сергей.

— Кирилл привел с собой, — тихо отвечает Нина.

— Между прочим, это тот самый «товарищ», который меня арестовал… — громко говорит Ирина.

— Востриков?

— Востриков, — спокойно отвечает Семен, не делая попытки встать.

— Герой революции, — говорит Кирилл.

Г о л о с г е н е р а л а. Все, что происходило вокруг меня, было покрыто каким-то туманом. Сквозь туман я видел только ее лицо, только Ирину, только ее прозрачные глаза, ее руку, поправляющую прическу… Я был счастлив и несчастен оттого, что вижу ее…

Г о л о с л а к е я. А я видел только его, своего смертельного врага. Вся моя ненависть к революции, к черни сосредоточилась на этом солдате. Я с трудом сдерживал себя…

…Профессор Бороздин поднимается, держа в руке бокал:

— Господа, это ведь глубоко символично. Здесь, за этим столом, собрались представители разных слоев общества. Вот, так сказать, наша аристократия… Ирина Александровна, Сергей Александрович… Вот мы, грешные, интеллигенция, так сказать, мыслительный аппарат России, вот с нами простой солдат, серый герой — представитель народа… Разве это не символ новой, свободной России, разве возможно было раньше такое собрание за одним столом? Сбываются наши идеалы, господа… Я предлагаю тост за тех, чей подвиг, так сказать, и так далее, и позвольте мне от лица и прочее облобызать вас…

Все, кроме Сергея, встают, аплодируют, кричат «ура», а хозяин троекратно целует Семена.

Вслед за хозяином то же самое проделывают и остальные. Последней подходит к Семену с бокалом в руке Ирина. Побледнев, Семен отшатывается.

Однако, не замечая или делая вид, что не замечает его состояния, Ирина целует Семена в щеку.

— Видите, я не злопамятна… Смешной…

Один только Сергей мрачно сидит на месте — видно, все происходящее ему противно до крайности.

— А теперь, господа, — говорит Бороздин, — предоставим слово идейному социалисту, новому человеку с большой буквы. Я, конечно, горжусь — так сказать, родной сын… Пусть он нам скажет слово…

Кирилл задумчиво рассматривает на свет вино в своем бокале.

— Я думаю, господа, мы еще не осознали всей глубины того, что произошло в России… И то, что мы видим здесь, в Петрограде, это ведь только малая крупинка метели, которая поднимется в деревнях, по всем необозримым просторам многострадальной нашей родины… Рабы освобождены от рабства… вековая мечта крестьянина о земле, о собственной своей земле, наконец осуществится… Собственный клочок земли… Разве мы способны понять это мужицкое счастье?.. Кончится война, миллионы людей вернутся к своим семьям… какая прекрасная жизнь начнется… Выпьем за народ, за его счастье, господа…

Все поднимают бокалы, чокаются, и снова только Сергей не пьет, да еще Семен Востриков, который слушает Кирилла затаив дыхание.

— Вы не пьете? — спрашивает Семена хозяин.

— Ничего… благодарствую.

— Не пьете вина? Ах ты боже мой! Ведь вот время — капли водки не достать… А может быть, вы употребляете… как это теперь принято, гм… одеколон?

Семен, смущенно улыбнувшись, пожимает плечами.

— Да вы не беспокойтесь…

— Позвольте… такой гость… неужели мы что-нибудь пожалеем…

Николай Иванович наклоняется к жене и говорит шепотом:

— Маша, у тебя там стоит флакон «Лоригана»…

— Коля…

— Тсс… Маша…

— Ты с ума сошел…

— Как тебе не совестно, Маша. Революция требует жертв…

Если раньше нельзя было быть уверенным, всерьез говорит Бороздин или шутит, то теперь это уже ясно по тому, как прыгают искорки смеха у него в глазах.

— Вы для нас в данный момент не конкретная личность, вы олицетворение, так сказать, русского революционного народа. А раз так, не то что одеколон — самые лучшие парижские духи…

Он принимает из рук жены флакон.

— …«Лориган» Коти…

И выливает духи в стакан.

Сидящие за столом наблюдают за тем, как, булькая, переливается драгоценная густо-желтая жидкость из флакона в стакан.

Высоко подняв тонкие брови, Ирина насмешливо смотрит на эту процедуру.

Г о л о с г е н е р а л а. В конце концов, откуда мне было знать, что это за «Лориган Коти»? Я никогда ни о чем подобном не слышал. Конечно, я чувствовал какой-то подвох, чувствовал, что надо мной хотят подшутить. Я подумал — наверно, этот «Лориган» что-то очень крепкое и меня испытывают. Ну и решил: была не была, покажу, на что способен простой солдат…

— Прошу вас. Угощайтесь, — говорит хозяин.

Семен берет стакан.

— Ваше здоровье!

Он подносит стакан ко рту.

Хозяйка с ужасом смотрит, как, нюхнув духи, Семен морщится, делает над собой некоторое усилие и, наконец, опрокидывает жидкость в себя — целый флакон «Лоригана»!

Хозяйке делается дурно — она садится, схватившись рукой за сердце.

— Воды? — спрашивает ее сосед.

Хозяйка молча кивает головой.

А Семен накалывает на вилку хвост селедки и невозмутимо заедает им «Лориган».

Ирина, не выдержав этого зрелища, опускает лицо в ладони.

Ее плечи дрожат от сдерживаемого смеха.

Сергей складывает салфетку.

— Ну, с меня, пожалуй, хватит.

— Оставь, Сергей, — говорит ему Кирилл. — У тебя одни взгляды на вещи, у нас другие…

— Какие уж тут взгляды. Твое поведение имеет совсем другое название.

Сергей уходит.

Нина выбегает за ним в переднюю.

— Сережа… Сережа…

— Прости, но этот спектакль для меня невыносим…

Сергей открывает парадную дверь. Но он не успевает уйти. Из столовой появляется Кирилл.

— Я хочу получить объяснение, Сергей, — говорит он. — Ты, кажется, хотел что-то сказать о моем поведении…

— Да. Для вашего поведения, прапорщик Бороздин, есть название, и я его знаю.