Д.Дж. Штольц - Демонология Сангомара. Преемственность

Вериатель же не объявлялась еще пару зим. Что послужило причиной, Уильям не знал, но сожалел, что лишился хорошего друга. Впрочем, пока Линайя гостила в Малых Вардцах, их детская привязанность друг к другу переросла в нечто большее. Все чаще теперь Уильям думал об озорной Линайе, и порой ему казалось, что он полюбил ее всем сердцем. Хотя дело было вовсе не в ней, а в том, что демоница просто на время отпустила Уильяма. Но тот этого знать не мог и даже не предполагал, что он больше не хозяин своей душе и сердцу.

Спустя пару лет кельпи все же пришла к нему. Зимой она явилась из обмелевшей реки в своих красивых сандалиях, загадочно улыбнулась и лишь помотала головой, не желая давать ответы на шквал вопросов. Теперь она стала приходить реже и ненадолго, но все же постоянно. Но главным стало другое – то, как она теперь смотрела на Уильяма: будто с какой-то нежной теплотой. Уилл не понимал перемены в отношении Вериатель к себе, но чувствовал, что она что-то не говорит ему, что что-то произошло после того дня на берегу озера… И сила, с которой Вериатель держала его подле себя, стала меньше, словно демоница уже получила что-то свое от этого молодого чистосердечного рыбака…

Спустя шесть лет.

Тропа извивалась среди сосен, как ей вздумается, и напоминала этим змейку. Она ползла, ползла все ниже, а Уилл брел по ней и жевал травинку златовика, вместе с тем отрешенно оглядываясь. Он дивился тому, как день сегодня был прекрасен, как чист и светел. Не было ни привычного обнимающего горы хмурого тумана, ни тяжелых облаков – все вокруг хорошо просматривалось.

Пахло горными цветами: златовиком, горицветом, белушкой и дурманящей сон-травой. Эти запахи сливались, и Уилл шел слегка опьяненный ими. Остановившись, он вдохнул полной грудью и посмотрел своим спокойно-светлым взором на небо, готовое вот-вот подернуться сумерками.

Неожиданно сзади прилетел толчок в спину.

– Опять с Ямесом треплешься? – брат Малик еще раз пихнул его. Затем сказал: – Нам нужно до вечера попасть в деревню, так что пошевеливайся!

– Да-да. Знаю, что старик видел их вчера.

Уилл поправил постоянно сползающую с плеча лямку короба с рыбой.

– Тогда чего встал?

– Думал. Не только о вурдалаках, но и о них тоже…

– И что же ты надумал, грамотей? – съязвил Малик.

– Они свирепы и сильны, но все-таки уязвимы. Нужно придумать, как их отпугнуть. Или убить.

– В Вардах они были дважды! А в последний раз утащили швею с ее сыном. И кто их отпугнул? Кто убил? Никто! Лучше бы матушке помогал по вечерам, чем книги свои читал.

– То есть тебя устраивает, что они рыщут вокруг деревни и могут напасть? – Уилл пропустил мимо ушей выпад насчет книг. – В прошлый раз утащили швею из Вардов. А завтра утащат нас?

– Пфф, – Малик скривился и сплюнул на землю, – Сель с гор переживали, безрыбье переживали, налог переживаем и это переживем! Видишь вурдалака – прячешься в дом. Все!

На этом их разговор и закончился.

Между тем, день посерел, сменился сумерками, а братья продолжали торопливо тащить тяжелый улов, чтобы успеть к дому дотемна. Уилл раздраженно поправил непослушную лямку короба, которая постоянно сползала и перекашивала корзину. «Нужно будет ее переплести», – мысленно наметил он себе план на вечер.

Он вновь и вновь обращался мыслями к словам деда Барка. Дед слыл слегка умалишенным, но, скорее всего, действительно видел вурдалака. По его рассказам, он вышел помочиться ночью из дома и услышал за деревянной оградкой странные шорохи. Ему почудилось, будто в кустах сидел заяц, который обгладывал его молоденькую яблоню. Поэтому он тут же схватил палку и с криками пошел туда. Повезло, что в тот момент бледная луна выглянула из-за облаков. В кустах, по его словам, он увидел отнюдь не зайца… Нет, он увидел морду лохматой зверюги, размерами едва больше волка, которая глядела на него из покрытых весенней зеленью веток. У нее был злобный оскал, большие торчащие уши, черные глазища навыкате и нос, как у летучей мыши. Сообразив, чем эта встреча может ему грозить, перепуганный дед Барка швырнул в вурдалака палкой, а после залетел в дом и заперся там на засов, весь дрожа и продолжая ругаться.

Наутро он рассказывал об этом всей деревне, нервно махал руками и призывал всех быть осторожней. Тогда вождь Кадин внимательно выслушал старика и попросил всех селян вернуться домой до заката. Именно по этой причине братья и торопились – не хотелось им столкнуться с этим свирепым демоном, который, как известно, охотится по ночам. Да охотится часто не один, а стаей. Где видишь одного вурдалака, там, гляди, покажутся и другие…

– Быстрее, почти стемнело! – Малик ускорился, удобнее перехватил лямки короба и снова обогнал Уилла.

Он постоянно озирался в поисках угрозы, нервно рассматривая каждый темный куст. Всюду ему, трусливому, чудились оскаленные морды готовых к прыжку тварей. А потому он часто касался своего горла и представлял, как в эту нежную плоть вгрызутся их клыки, как он умрет страшной смертью. И от таких навязчивых мыслей ему становилось еще дурнее.

Уилл поднял с тропы толстую палку. Он помахал ей в воздухе и, вздохнув, стал догонять брата. По сравнению с ним не видел он в каждом кусте вурдалака, не думал о том, как его тело разорвут, да и вообще относился ко всему куда спокойнее.

Когда они почти поравнялись, справа от тропы вдруг послышался шум. Шум нарастал. Что-то затрещало посреди сосен, сокрытое тьмой сумерек. От этого Малик побледнел, затем застыл, как вкопанный, поставив ноги пошире и едва присев. Уилл перехватил удобнее палку и замер. Бежать бесполезно – до деревни еще полчаса ходу. А шум становился ближе… От волнения Малик, казалось, перестал дышать и посмотрел выпученными глазами за кусты, где и трещало. Даже рот его застыл в беззвучном вопле, готовом сорваться с губ, когда понадобится.

Из кустов стремительно выпрыгнул заяц, перебежал тропу и скрылся в сосняке. За ним следом мчалась лиса, хвост которой вильнул в сумерках. Звери мигом пропали из виду, а звук погони отдалился. Вечерний лес снова затих, и лишь нежно пели светлячки-мацурки.

Братья шумно выдохнули.

– Храни меня, Ямес! – Малик коснулся вспотевшими ладонями лба и пробубнил под нос одну из молитв.

Засунув палку подмышку, Уильям снова перехватил сползающую лямку. Ах, как же ему хотелось уже переплести ее и забыть об этом неудобстве!

Вскоре они добрались до края деревни. В деревне Уилл пошел сначала к соседям, чтобы передать по уговору часть наловленной рыбы, затем торопливо зашагал к родному дому. Там, отворив дверь, он почувствовал запах слегка прокисшей луковой ухи, и живот тут же напомнил о себе урчанием. А еще пахло сосновыми дровами, и черный дым стелился из очага, где начали поджаривать свежую форельку, нанизав ее на вертел. От этого всего Уильям улыбнулся – то были запахи детства и счастья, – и вошел внутрь.