Павел Ившин - В когтях безумия

– Готовьте мостик! – рявкнул старпом, толпа восторженно заорала.

В мгновение ока раскачивающийся эшафот был готов. Команде здорово осточертел этот штиль, и они залихватски поддерживали любые перемены, особенно если это касалось чьей-нибудь казни. Давненько они уже не занимались порядочным разбоем, но не особо жаловались, ведь капитан мастерски проводил денежные спекулятивные махинации, и ни один разбойник не оставался без выпивки и женщин в портовых корчмах.

– Капитан! – заорал дозорный с мачты, – С севера приближается что-то!

Капитан подскочил к борту корабля, достал подзорную трубу и уставился в направлении вытянутой руки дозорного.

– Пленников в трюм! Живо на весла! Готовьте шлюпки! Право на борт! Шевелитесь, крысы помойные!

Корабль ожил, все забегали, пленников бросили в трюм, но совершенно забыли про Рези, которая связанная вцепилась мертвой хваткой в мостик.

– Быстрее, сукины дети! – орал капитан.

– И раз! И раз! – отсчитывал квартирмейстер на нижней палубе.

– Что это за дьявольщина, – спросил Ча-Чак, подойдя к капитану.

Это нечто уже было можно разглядеть невооруженным взглядом. На бешеной скорости на них мчалась скала, точнее множество скал, поочередно появлявшихся из воды, с ревом разрывая мертвецки тихую морскую гладь.

– Это морской червь, – спокойно промолвил капитан, – я думал, что это только легенды, червь, разрывающий море и уничтожающий все на своем пути. И на его пути встали мы… Быстрее в шлюпку.

Они рванули к шлюпкам. Уже вся команда могла наблюдать легенду воочию. И эта легенда направлялась прямо на них, неся за собой смерть. Команда запаниковала. Гребцы бросили весла и выбрались на верхнюю палубу.

– Все за борт! – заорал кто-то и прыгнул с корабля.

Никто его не поддержал, все как будто были зачарованы, и не могли оторвать взгляд от приближавшейся колесницы смерти. Она была и прекрасна и ужасна одновременно. Идеально гладкие и такие же острые зубья скал мерцали на солнце, мокрые от морской пыли. Вода под кораблем вскипела.

– Быстрее, вместе! – командовал капитан, гребя в паре с Ча-Чаком прочь от «Беглеца».

– Мне будет его не хватать, – неожиданно сказал старпом.

– Засунь в жопу свои сантименты – всего лишь корабль, найду новый и придумаю новую легенду о нем.

Не успел он договорить, как червь налетел на корабль и раздробил его на мелкие щепки. Воздух наполнился криками и древесной пылью. Люди попадали под смертоносные зубья, превращаясь в порошок. Некоторым удалось оказаться в стороне и лишь отсрочить неизбежную гибель. Червь остановился, подняв из воды свою морду, резко выпрыгнул из воды и с грохотом вернулся обратно, зарывшись в морское дно.

Крики стихли, море успокоилось, снова равномерно играя бликами солнца. Снова штиль. Снова палящее солнце. Как будто и не было здесь никого и никогда.

– Какая ирония судьбы! Крысы первыми бегут с корабля, но когда корабля не становится, они становятся героями и очевидцами страшных явлений этого невероятного мира! Ведь уже некому рассказывать, кто был крысой, а кто львом, если в живых остались только крысы! – капитан громко засмеялся, – воистину крысы – самые умные существа!

Старпом поддержал его сдержанным смешком, но все равно ему было не по себе от увиденного и становилось еще хуже от того, что они выжили и теперь будут умирать от жажды в маленькой шлюпке и с благоговением ждать шквального ветра, который перевернет их и погубит. Вот где настоящая ирония.

Глава 13

Похищение Дани

Даже в самом бедном селе всегда есть люди побогаче, причем богатство их измеряется не коровами или влиянием на других людей, а именно деньгами. Такими были родители Дани. Их дом располагался ближе всех к местному доку, если быть точным, то в седьмом доме по улице Вострецова села Аян, что находится в Хабаровском крае. Эту семью не интересовали перемены и революции в мире. Их доход был на удивление стабилен, а способы добычи средств держались в секрете. Может быть, люди, если бы захотели, разгадали бы этот секрет, но местное население было весьма пассивным и мало интересовалось жизнью тех, кто не был им ровней. Два раза в неделю семья Дани, вот уже на протяжении десяти лет, совершала плавание в Японию. Неведомо почему, но они всегда возвращались в родное село, скорее всего, из-за своей золотой жилки, которая, вероятно, не смогла бы приносить доход в Японии. Однако культурой этой страны они пропитались от и до. Мало того, они приняли древнюю религию японцев – синтоизм, несмотря на то, что в Японии половина населения атеисты, а именно материалисты, ведь Япония уже давно является законодателем мод в мире техники и, особенно, кибернетики, они обратились именно к нематериальным благам этой страны. Не обошло это и Даню: в возрасте двенадцати лет под давлением родителей он совершил обряд, тем самым приняв Синтоизм, как родную и единственную религию. Не сказать, что он был в восторге, может быть, это было из-за его возраста, подросток, не важно верно ли, но главное во всем перечить родителям. Однако и по достижению двадцати одного года он не проникся Японской культурой, она была ему чуждой, но любопытство и любовь к родителям заставляли жить согласно анимистическим верованиям древних японцев.

Не трудно догадаться, что Даня в совершенстве знал японский язык и все обучение, соответственно, прошел тоже в Японии. Закончил с отличием школу в Саппоро, там же поступил в университет и также с отличием окончил медицинский факультет национального университета Японии Хокайдо. Преподаватели и однокурсники удивлялись, как этот русский парень проводит операции, читает людей, узнает с чистого листа, чем болен человек и так же просто находит этому лечение. Все вокруг называли это «магией», а как иначе объяснить то, чему нет объяснения? Сам же он не мог объяснить, что это и как происходит, поэтому просто соглашался с толпой в том, что у него есть какие-то магические способности. Но, не смотря на все это восхищение, народное признание и почет, он вопреки всем протестам родителей, вернулся домой в родной Аян, где наслаждался безмятежностью, размеренной и спокойной жизнью.

В один из прекрасных августовских дней, после очередной ссоры с родителями на тему его дальнейших перспектив в Японии, он, преисполненный ненавистью и злобой, пошел в лес, чтобы вдоволь накричаться и успокоиться. Он шел, пиная шишки, ветки, холмики изо мхов, валил трухлявые деревья и всячески возмущался во весь голос.

– Да сколько это будет продолжаться! Япония, Япония, в России жизни тебе не видать! Не стыдно присоединиться к победителю, Россия все равно рано или поздно умрет! Нет, не умрет! Такая великая страна не может пасть, никто другой, кроме русского человека не сможет приручить ее! Так какого лешего я должен бежать из нее?! Я ведь русский! И пускай религия у меня другая, но она мне всегда была чужда! Я никогда не принимал ее всерьез! Все из-за вас, выжившие из ума старички! Хватит ломать мне жизнь, я сам знаю, что для меня лучше! – с каждым словом он бил огромный камень каким-то поленом, которое с каждым ударом становилось меньше, ровно как и его пыл.