Юлия Горина - Приговоренный к одиночеству [СИ]

— Может, тебе коня?.. — тихо спросила она, не глядя Рику в лицо.

— Еще не хватало, чтобы я из седла на глазах у всех вывалился, — мрачно возразил он.

Последние силы стремительно утекали из него. Добравшись до выломанных ворот, Рик, тяжело дыша, осмотрелся. Сангва отступала, обрывки тумана абанайю быстро поглощались воронкой, окончательно очищая небо.

А от основания веретена начинал отделяться первый корень.

Нахмурившись, Рик мрачно смотрел на происходящее, все сильнее сдвигая брови к переносице.

Все плохо. Очень плохо… Даже в своем лучшем составе совет с трудом запечатал воронки на Кьелле — маленькие, тонкие и неагрессивные.

Им нынешним никак не справиться с этим монстром.

Из неупокойников осталось всего пятеро, плюс Берта, Элгор, Рут… Нет, у всех них вместе взятых не хватит сил, чтобы запечатать это…

Он вдруг вспомнил сон, который привиделся ему на скале в Шадре — объятия матери, и ее слова.

«Не будет тебе покоя,» — сказала она тогда. «Будешь вечно гореть, не сгорая…»

Видимо, и вправду такова его судьба.

Следом за Риком к воронке выехали император с советниками и Креоном, несколько эльфов и Элгор с Рут, которая тут же не глядя бросилась брату на шею.

Тот покачнулся, с трудом удерживая вес ее легкого тела. Рут испуганно разомкнула объятия — и с ужасом поняла, почему Бруно прячет глаза.

— Вы сможете удалить это? — выпалил Рэбэнус дрогнувшим голосом, с нескрываемым ужасом глядя на гигантскую воронку.

— К сожалению, нет, — медленно ответил Рик, отстраняя ослабевшей рукой от себя сестру. — Я пуст, император, и я умираю.

Рэбэнус уставился на Рика.

— Альтарган?!.

— Избыток концентрации, — холодно подтвердил Креон. — Запускает необратимый процесс саморазрушения, ваше величество. Удивительно, что при такой глубине поражения сердце Альтаргана все еще бьется.

— Так значит, Алрик умрет?.. — растерянно проговорил Рэбэнус. — Как же это?.. Как же мы… без вас?.. И что нам делать с этой воронкой?..

— А вам, я надеюсь, Альтарган больше не нужен, ваше величество. Я оставляю вам после себя… готовые к примирению и сосуществованию племена. Просто помогите каждому из них найти свое место, чтобы все это было не зря. А с воронками… С воронками я справлюсь… Берта, пошли своих за чашей извлечения.

Лицо женщины дрогнуло. Она все поняла. Молча кивнула — и отправилась исполнять поручение сама.

Но Рут не была готова принять решение Рика. Она вообще не была готова принять неизбежность его гибели.

— Нет!!! — взвизгнула вдруг она, вновь обхватив брата за шею. — Не отдам! — закричала она сквозь слезы. — Не надо, Рик, умоляю!! Я хочу, чтобы ты жил! Ты должен жить! Не надо!! Не смейте!!!..

Он крепко прижал ее к себе, но лишь на мгновенье. И тут же разомкнул руки.

— Забери ее отсюда, — сказал Рик Элгору. — Незачем ей это видеть…

Демон, хмурый, бледный, весь перепачканный фиолетовой и красной кровью, насильно оторвал Рут от брата и, многозначительно кивнув Рику, унес забившуюся в крике жену на руках обратно за стену.

— Сесть помоги? — тихо попросил он Клыкастого, и тот вместе с Бруно, придерживая Рика под локти, усадили его на окровавленные плиты.

— Бруно, ты возьмешь мой кристалл после смерти. Ты понял?.. — спросил Рик, глядя пристальным взглядом другу в глаза. — Ничего хитрого делать не потребуется. Я ведь теперь немножко Создатель. Просто поднести как можно ближе к воронке Источник и кристалл. А когда все закончится, отдашь кристалл Рут.

Схватив названного брата за локоть, Рик притянул его к себе чуть ближе.

— И поклянись, что не допустишь, чтобы мой кристалл попал к Берте или Креону!.. — прошипел Рик. — Что угодно — только не это. Ты понял?..

Бруно громко шмыгнул носом и кивнул.

— Хорошо… Я все понял. Сдохну, но сделаю.

Рик отпустил друга.

Неупокойники тем временем привезли чашу и принялись ее устанавливать.

Перед глазами все начинало медленно плыть и кружиться, словно во хмелю.

Неупокойники начали творить заклинание, и чаша загудела. Тонкие нити, устремленные к своей жертве, легко погрузились вглубь, не встречая сопротивления.

От боли у Рика сжались кулаки.

Друзья в смущении и смятенье попрятали взгляды.

Они бы хотели быть рядом. Но никто из них не мог найти нужных слов. Да и вряд ли были такие слова, что сейчас оказались бы уместны…

— Побыстрей бы… — проговорил Рик, чувствуя, как нитяные щупальца начинают вытаскивать из него первую душу. Тяжело дыша, он закрыл глаза.

Первым в чаше со звоном оказался кристалл Хиджина. Прозрачный, чистый, как лазурное небо зимой…

Прощай, друг.

А процесс между тем продолжался.

И вдруг Рик услышал у себя за спиной негромкий голос Клыкастого.

— Ветер роняет белые хлопья…

Вздрогнув, Рик обернулся.

— …Снег или пепел — не различить… — уже громче затянул Клыкастый, не стыдясь слезящегося глаза.

— Стихли на поле предсмертные вопли, — почти шепотом поддержал его Рик.

— Братьев уснувших не разбудить…

Братьев уснувших не разбудить… — уже вместе пропели они.

Два огненных кристалла звякнули о дно чаши. Близнецы.

— Бьется в груди моей страшное пламя! — присоединился откуда-то из-за спины императора еще один знакомый голос. Охрана императора зашевелилась, пропуская к Рику магистра Ордена Защитников. На лице и шее Тано розовели свежие рубцы от залеченных ожогов.

— Но моей воли не сокрушить:.. — влились в это странное ритуальное пение еще несколько голосов воинов-имперцев, имен которых Рик даже не успел узнать.

Рэбэнус смотрел на происходящее, как на безумие.

— Сердце мое превращается в камень —

Камни нельзя ни сломить, ни убить…

Камни нельзя ни сломить, ни убить…

Теперь песня звучала и снаружи, и внутри Рика. Вальд и Приск тоже подхватили ее. Они пели поминальную песню по самим себе. И по своему Альтаргану — тоже.

В чаше, как свечи, поблескивали новые кристаллы демонов.

А песня набирала силу, она мягко клубилась над землей, будто дым от курений в храме.

— Братья, услышьте мой голос призывный!

Пепел, как снег, заволок небеса…

Голос Приска внутри Рика стих. И на этот раз — навсегда.

— Больше живых не осталось в долине —

Значит, придется вставать мертвецам!

Значит придется вставать мертвецам!..

Следом за Приском умолк Вальд. И внутри Рика наступила абсолютная тишина.

Тишина начала мироздания. Или начала его конца.

— Звоном мечей мне ответили братья,

Хором в груди моей силу даря.

Снова иду за других умирать я…

Голос Рика оборвался. Взгляд застыл. Бруно, поддержав его за плечо, осторожно положил опустевшее тело на спину, не давая тому безвольно упасть.

А в чаше извлечения, мерцая чистым фиолетовым светом, лежал огромный почти черный кристалл.