Гарет Пауэлл - Арсенал ножей

— Решать тебе, капитан. Идем назад или идем вперед. Очень может быть, что сейчас это почти без разницы. Нам в любом случае конец.

Мы собирались спасти команду погибшего грузовика, а теперь сами пропадали без помощи. Я оглянулась на пройденный нами путь. Потом посмотрела вперед, вдоль длинного туннеля. И сама почувствовала, как округлились у меня глаза.

«Конец?»

Дыхание сперло в горле.

— Ничего подобного. — Я запрокинула голову к сводчатому потолку, изучила обстановку, прикидывая объем стен. — Как бы не так, ясно?

Сердце колотилось в груди.

Альва уставилась на меня как на сумасшедшую:

— В чем дело?

Я трясущимися руками поправила кепку на голове и улыбнулась:

— Кажется, у меня есть идея. — Я снова огляделась, прищурилась, перепроверяя свой замысел. — Только прежде нам с тобой надо убраться из этого чертова туннеля.

Белый корабль торчал над краем «Неуемного зуда», как осколок кости, выбитый пулей из бедра солдата. С его появлением у меня мгновенно включился сигнал тревоги, предупреждавший Престона закрепиться, а Нода с его доморощенной командой техников — подготовиться к работе. Стычка — когда дойдет до стычки — предполагалась яростная и неуловимо быстрая для человеческого глаза. Против одного корабля у меня был шанс выстоять. Возможно, продержалась бы и против двух. Но в игре их было трое, а значит, исход предрешен.

Жаль только, что утяну за собой Престона с Нодом и брошу в чужих руинах капитана с Альвой Клэй. Впрочем, эти мелкие личные печали терялись в разворачивавшемся вокруг хаосе. Игра шла между силами побольше наших.

Я мобилизовалась, готовясь к пуску торпед, но атака не последовала. Показался второй корабль — и тоже не стал стрелять. После бесконечной паузы — в полные три секунды — я приняла сигнал от «88 573».

— «Злая Собака», это Она Судак. Ты уступаешь нам в вооружении и численности, и я требую капитуляции. Тебе не причинят вреда.

В ответ я передала проекцию своей аватары, увешав ее золотом и самоцветами.

— Простите, госпожа Судак, — промурлыкала я, — но у меня решительно нет никакой возможности подчиниться.

— Мне бы переговорить с твоим капитаном.

— Боюсь, это исключено. Она сейчас занята.

Поэтесса заметно огорчилась.

— Я не хочу тебя атаковать, — сказала она. — Ты доставила меня домой из Галереи.

— Домой на расстрел.

Лицо ее стало жестче.

— Ты дала мне возможность отчитаться за свои преступления, и я тебе благодарна.

Я подтянулась, отчего драгоценные камни в украшениях вспыхнули и замерцали на моих нагих плечах.

— Ну и как? Отчиталась? Расплатилась за Пелапатарн?

— А ты? — Судак ткнула в мою аватару пальцем. — Приказ об атаке отдала я, но выполняла его ты. Бомбы сбросила ты со своей бандой.

Ее слова осколками стекла пронзили мне грудь.

— Мы исполняли приказ.

— И я тоже. Так что, извини, не вижу между нами разницы. И не вижу, что дает тебе право меня судить.

Терпение мое иссякало, но я сохранила ровный тихий тон.

— Разница в том, что я усвоила урок. А ты повторяешь то же самое заново. Убиваешь тысячами во имя большего блага.

— Я предотвращаю новую войну.

— Нет. — Я подчеркнуто покачала головой. — Ты говоришь, что борешься за мир, и, видит бог, я могу это понять и принять. Но пролития крови невинных простить не могу. Я не стану стоять сложа руки, глядя, как ты убиваешь гражданских.

— Значит, отказываешься устраниться?

Я опять рубанула себя ладонью по локтю, и тысячи рубинов вспыхнули, отразив свет.

— Отказываюсь покупать жизнь ценой тысяч убитых кораблей и сотен отрезанных от мира, гибнущих форпостов. — Я вытянулась в полный рост. — Понятия не имею, верное ли мое дело. Как знать, может, вы правы и все эти жертвы расчетливая, прагматичная история признает необходимыми. Беда в том, что мне плевать. Хватит с меня крови на моей совести, я отказываюсь добавлять новую. Если в доказательство неодобрения ваших действий мне придется умереть здесь и сейчас, пусть так. Моя смерть ваших планов не переменит. Даже если я каким-то чудом прикончу вас троих, без малого миллион твоих кораблей останется, чтобы вбивать мир дубиной по всему пространству Общности. Всерьез надеяться я могу лишь на то, что во весь голос признаю свою вину. Но, думается мне, лучше лечь мертвой под фундамент диктатуры, чем покориться ей ради спасения.

— Какая речь! — подняла брови Судак.

— Благодарю. Я размышляла над этими материями. Однажды я последовала за тобой — и лишилась службы и когтей. Второй раз я этой ошибки не повторю.

Судак окинула меня усталым, безнадежным взглядом:

— Ты ведь понимаешь, что другого шанса не будет?

— Понимаю.

Она пожала плечами:

— Значит, так тому и быть. Жаль.

— Мне тоже.

Я не стала дожидаться разрыва связи — перевернулась и запустила двигатели. Мне вслед разрезали пространство силовые лучи. Из их кораблей горошинами из стручка вылетели торпеды. Но я уже бежала, чуть опережая их расчеты, — и, надеюсь, в совершенно неожиданном направлении.

Вместо того чтобы рвануть в открытый космос, где был шанс уйти от боя в прыжок, я нырнула к скалистой поверхности «Неуемного зуда», целя между ним и нижним из преследователей. Ход был рискованным, открывал меня для атаки сверху, но обещал некоторое преимущество. Держась у поверхности превращенного в корабль астероида, я укроюсь за крутым изгибом его горизонта от самого дальнего из белых. А ближайший — тот, что был надо мной, — должен был воздержаться от применения тяжелых орудий из опасения развязать войну с нимтокцами, повредив их летающий памятник.

Конечно, обогнув астероид, я оказалась бы на виду у поджидающего на той стороне корабля Судак, но до того оставалось несколько секунд, и я не сомневалась, что за это время что-нибудь придумаю.

Мы выползли из канала и двинулись по коридору от шахты, где остались наши погибшие. Эддисон вела нас, обнимая плазменное ружье и нацелив ствол в палубу. Мы с Люси, безоружные, держались за ней.

— Уже недалеко, — сказала Люси.

Она храбро улыбнулась, и я сжал ее руку:

— Не волнуйся. Я тебя отсюда вытащу, честное слово.

Ее напряженный взгляд стал спокойнее.

— Я знаю, дорогуша. Мы ведь с тобой уже бывали в переделках.

— Пожалуй, не таких крутых.

— Пожалуй, — согласилась она. — Но ты в конце концов всегда выбирался.

— Рад, что ты в меня веришь.

— Должен же кто-то.

Несколько минут мы шли молча. Шаги эхом отдавались от черного камня стен и потолка.

— Куда ты отправишься теперь, став человеком? — спросил я.

Она насупилась:

— Я об этом толком не думала. Наверное, решила, что куда ты, туда и я. Как раньше.