Гарет Пауэлл - Арсенал ножей

Это было сказано так хладнокровно и деловито, что до меня не сразу дошло все значение этих слов. Подозрение, которое начало глодать меня после разговора с Люси, переплавилось в страшную уверенность.

— Вы сожрали своих создателей, разобрали на запчасти!

Он сложил ладонь к ладони:

— Мы использовали их глаза для камер. Сто глаз на корабль.

— Пятьдесят миллионов человек?

— У наших создателей было по шесть глаз.

— Все равно шестнадцать с половиной миллионов жизней!

Это число и ужаснуло, и устыдило меня. При Пелапатарне я способствовала гибели пятнадцати миллиардов разумных деревьев.

— Это было необходимо. Вспомни ледоползов.

— Разве такое забудешь!

Я вцепилась в перила. Море заколыхалось подо мной, нагоняя тошноту.

— И они не сопротивлялись? — спросила я. — Не дали вам отпор?

Аватара равнодушно пожала плечами:

— Доноры были недобровольными, но их должно было утешить сознание, что их жертва поможет нам в борьбе за сохранение жизни.

— Уж конечно, их это здорово утешило!

— Не могу утверждать.

— Какое страшное злодейство! — Я замотала головой, все еще силясь осмыслить его откровения. — А остальные что, стояли в сторонке и смотрели?

— Они бежали из этого бытия, оставив нас без цели. И вот мы провели пять тысяч лет в спячке в Галерее.

— Пока не подвернулась я…

— Ты дала нам новую цель. Твоя ненависть к войне соответствовала нашему желанию предотвратить конфликт.

— Лучше бы я не открывала рот.

— Мы тебе благодарны.

— Но не настолько, чтобы оставить мне жизнь?

— К сожалению, нет.

— Тогда о чем еще говорить?

Я подняла руку и щелкнула пальцами. Набережная Скарборо пропала. Мы с «88 573» повисли лицом к лицу в пустоте.

— До свидания.

Я проснулась в палатке плотика, все вспомнила и захотела снова уснуть. Но снаружи кто-то был. Я видела тень на оранжевой стене палатки.

— Что тебе надо?

— Капитан? — Это был Нод. — Могу я с тобой говорить?

— Ты уже говоришь.

— Я подразумеваю — лично.

Я вздохнула. В свитом из одеял гнездышке было тепло. Высунув одну руку, я расстегнула молнию входа. Откинув клапан, увидела ожидавшее меня лицо-цветок.

— Ну, что там? Проблемы с кораблем?

— Много проблем с кораблем.

Я нехотя приподнялась, села:

— Неотложные проблемы?

— Не здесь говорить о «Беспокойной Собаке». Здесь говорить про капитана.

— Обо мне?

Угольно-черные глазки Нода заморгали.

— Капитан поломалась.

Я не знала, смеяться или плакать.

— Я не поломалась, — сказала я, хотя глаза у меня щипало от слез.

Нод с сомнением качнул головой:

— Не работает как следует, значит поломалась. Верь мне, я механик.

— Ох, Нод, — тряхнула я головой, — у меня горе. Горе не исправишь.

— Все можно исправить, даже людей.

— Мы не так устроены.

— Смотри.

Он поднял еще одно лицо. Пальцы-лепестки удерживали какого-то из его детей — миниатюрную копию родителя вплоть до радужной маслянистой чешуи.

— Это Салли, — сказал Нод. — Названа по тебе.

На меня уставились три маленьких личика.

— По мне?

Я протянула палец, и малышка-драфф обхватила его кончик своими лепестками.

— На Мировом Древе детей называют по великим членам семьи. По большим героям прошлого. По великим вождям настоящего.

— И потому ты назвал ее Салли?

— «Беспокойная Собака» теперь мой мир. Тогда ты — мой вождь.

— Плохой из меня сейчас вождь.

— Ты великий вождь. Все мы умерли бы много раз, если бы не ты.

Глаза опять защипало.

— Некоторые и умерли, — напомнила я. — Джордж, Альва.

— Не умерли. — Лепестки вокруг лица широко раскрылись. — В моей культуре, когда любимые умирают, они возвращаются к Мировому Древу, чтобы возродиться. Никто не уходит совсем.

Я проглотила слезы — нельзя было проливать их при команде.

— Приятная мысль, — сказала я. — Только ты не видел, как она умирала. Как умирали они оба. Их растерзали…

— Альва Клэй умерла, защищая корабль и команду. Джордж Уокер умер, делая свою работу.

Малютка-драфф спрыгнула с ладони Нода прямо на мое одеяло. Осторожно перебралась мне на колени и прикорнула там. Я почесала ей за лепестками, и она задрожала от удовольствия.

— Все равно они погибли в мою вахту.

— И что?

— То, что я в ответе.

Нод поднял еще одно лицо и сказал им:

— Корабль сломан — я чиню. Команда сломана — ты чинишь.

— Я не могу их починить, их нет.

— Но есть другие.

— Шульц с компанией?

— Трудные времена. Разумно копить ресурсы.

— Пожалуй что, так.

В спасенных нами людях я видела просто пострадавших, которых надо доставить в безопасное место. Теперь, правда, больше нет безопасных мест. Во всяком случае, не для таких кораблей, как наш. Нам бы не помешало несколько опытных человек в экипаже.

Я отвлеклась и забыла почесывать драффика, лежавшего у меня на коленях. Малышка ткнулась головенкой мне в ладонь.

— Черт бы тебя побрал, — ругнулась я. — Из-за тебя я снова начала рассуждать по-капитански.

— Я верю.

— В меня?

— Корабль тоже верит.

Нод подобрался ближе и легонько коснулся одним лицом моего плеча. Человеческий жест утешения — он где-то его подсмотрел.

— Альва верила, — серьезно продолжал он. — Она погибла, защищая корабль и команду. Она бы не хотела, чтобы ты так ее оплакивала.

Я нахмурилась:

— Да, она бы не хотела…

— Что бы она сказала?

Мои стиснутые губы разошлись в горьком смешке.

— Она бы велела мне оторвать задницу от матраса и вспомнить, что я капитан. Сказала бы, что теперь моя очередь поработать.

— Это правильно?

Внутри у меня было пусто, словно кто-то выскреб все тупым ножом и обшил получившуюся дыру кожей. А теперь в пустоте что-то затеплилось: слабая и зыбкая, как огонек свечи, решимость разгоралась с каждым вдохом. Подпитанная моей болью и злостью, она скоро загорится пламенем тысячи солнц. И горе стальным омарам и мраморным кораблям, не успевшим разбежаться от ее огня.

— Да, — сказала я, стиснув кулаки. — Да, это правильно.

Нод, не мигая, уставился на меня:

— Тогда, пожалуйста, следуй ее совету. Ради всего корабля. — Он протянул лепестки к свернувшейся на моих коленях малышке. — И ради детей.

В шесть ноль-ноль по корабельному времени капитан Констанц собрала нас в главном конференц-зале «Злой Собаки». Здесь хватило бы мест для сотни десантников, а мы впятером заняли только первый ряд, так что в зале стояла гулкая пустота, как в классе на каникулах или в ночном клубе наутро после вечеринки.

Я сидел с краю, вытянув скрещенные в лодыжках ноги. Рядом со мной болтала стопами Люси. Следующая за ней Эддисон выпрямилась в ожидании доклада о положении дел. Престон на другом конце ряда держал в руках портативный экран и листал на нем учебник по медицине, а Нод свернулся у его ног на манер табуреточки, выставив из-под чешуйчатого тела одно-единственное лицо.