Юлия Горина - Приговоренный к низложению

Рик замедлил шаг, пнул сапогом попавшийся под ноги камешек, и тот, подпрыгивая, покатился по мостовой.

— Хотя нет, кое-что я, пожалуй, все-таки у тебя попрошу. Я бы не хотел, чтобы кости кого-нибудь из моих близких или мои собственные сиротливо валялись на поверхности, пока их не дожрут риды. Так что — сожги меня.

Элгор усмехнулся.

— Если ты позволишь себя убить после того, как отнял у меня шесть душ, я тебя сам испепелю, без всяких просьб.

Рик широко улыбнулся.

— Договорились. А что с душами так получилось, мне правда жаль.

Элгор кивнул.

— Жаль, но не страшно. Не думай об этом. Главное, жертва все-таки была не бессмысленной. И потом… То, что мы разделились — тоже большое дело. С момента воскрешения это тело наконец-то принадлежит только мне… Ты мне скажи, когда к походу готов будешь? — спросил Элгор. — Я-то съел два снадобья, и здоров.

— Дай мне еще завтрашний день и ночь, и я готов.

— Уверен?

Рик рассмеялся.

— Зуб даю!

— Пальцем покажи, который, — блеснул широкой улыбкой Элгор. — На всякий случай.

Обменявшись еще парой шуток, они распрощались, и каждый направился к себе.

Рик шел по сонному городу, неспешными шагами меряя мостовую и глубоко сунув руки в карманы широких штанов. Какая-то демоница, опуская занавески на своем окне, при виде союзника князя улыбнулась и приветственно качнула головой. Рик, не задумываясь, взмахнул ей рукой, свернул к тренировочному плацу, по подсказке Астара ответил на приветствие пары стражников…

И остановился.

Обернувшись, он окинул взглядом странный город под высоким и белым каменным небом. Маленькие домики с пестрыми крышами. Белая дорога, ведущая к центральной площади и башне, на которой огромное круглое зеркало было уже полностью затемнено. Негромкие голоса прошедших только что мимо воинов-демонов, мерное постукивание их копыт по булыжникам…

И где-то в глубине души неожиданно и непрошено шевельнулось невесть откуда взявшееся теплое, уютное чувство.

К трещине Элгор решил отправиться с небольшим отрядом старших демонов и двумя дозорными, которые знали, куда нужно идти. Первый подъем оказался неудачным — на поверхности разыгралась буря, и весь воздух наполнился крошечными частичками раскаленного пепла. Выругавшись, все забились поглубже в пещеру, но даже здесь было совсем нечем дышать. Тогда приняли решение спуститься до первой площадки отдыха и переждать бурю там. Ветер улегся только через пару часов, но в воздухе все еще висела серая взвесь и пришлось ждать еще около часа, пока поднятая с земли пыль осядет.

После бури запах едкой горечи был нестерпимым. Даже с артефактом, который очищал вокруг себя пространство от ядовитых паров и защищал от пламени, у людей по щекам градом катились слезы, как от лукового сока. Но ждать еще дольше уже никому не хотелось, и отряд двинулся через пустошь по направлению к лесу.

В зарослях теневок было сумрачно даже днем: они цеплялись друг за друга своими тонкими ветвями, образовывая обширные и плотные навесы, зачастую затянутые обрывками старой паутины. Кирпично-красная почва в лесу была твердой и голой, только под самыми деревьями небольшими островками росла тонкая коричневая трава с маленьким колючим колоском черных зерен на верхушках — паразит, питающийся соком чужих корней. Кое-где виднелись невысокие холмики слипшихся комьев — работа ридов. Иногда в лесу раздавался громкий треск рассохшейся старой древесины, и тогда откуда-то издалека ветер приносил скрипучий птичий крик. Бруно с Рут болтали без умолку, чтобы не поддаться пугающему впечатлению, которое производило это место. Эйон больше молчал, время от времени вздрагивая от громких хлопков трескавшихся стволов.

Рик тревожно вслушивался в каждый шорох земли под ногами, каждый скрип старого дерева и всматривался в любую тень.

— Нигде пауков не видно, — сказал он, наконец, Элгору. — Странно как-то.

— Пауки-то есть, — ответил тот, указывая пальцем на темную сухую тушку под деревом, которую Рик поначалу принял за обломок ветки. — только мертвые.

Бруно умолк, вслушиваясь в их разговор, в то время как девушка все еще продолжала что-то рассказывать.

— Почему? — спросил Рик.

Элгор пожал плечами.

— Старшие сказали, это началось после вторжения полудемонов. Что Мертвое поле постепенно разрастается, захватывая новые участки. Айры ушли далеко в горы, твари постепенно перемещаются туда же или вымирают. В городах говорили, что это из-за нечистых. Отсюда и началась вражда… Я не очень-то в это верю… Но пару месяцев назад из этого леса почти полностью пропали риды и кукольницы, которых раньше приходилось даже истреблять. Теперь это почти мертвый лес.

— Ну, не совсем, — подал голос Бруно, указывая рукой на небольшое, еще совсем молодое гнездо кукольницы c развевающимися от дыхания ветра лоскутами плотной паутины.

— Давайте-ка осторожней, — сказал Рик, привычно положив руку на эфес меча.

Они подошли ближе. Куколок на стволах видно не было, живой добычи в тенетах — тоже. Только одна маленькая личинка пыталась есть высохшее тельце жука размером с человеческую ладонь, а чуть поодаль на земле сидела крупная серая птица и что-то спешно клевала. При виде непрошеных гостей она гортанно и скрипуче вскрикнула, попыталась ухватить клювом свою добычу, неловко ее выронила и, еще раз недовольно вскрикнув, взмыла вверх.

Рик подошел к куску добычи и тронул ее носком сапога, разглядывая.

— Похоже, это была еще одна личинка, — сказал Рик, утирая вновь набежавшие слезы запястьем.

Чем дальше, тем больше ему становилось не по себе. Лучше бы им пришлось уже прибить десяток ползучих и летающих тварей. Противоестественная пустота и тишина делала этот лес похожим на преддверие мира мертвых.

Элгор со вздохом окинул взглядом паутину.

— Гнездо обречено, потому что нет матери. Идем дальше, здесь уже недалеко.

Миновав выставленный пост дозорных, проводники свернули вправо, к оврагу. Ветер усилился, и лес заскрипел, застонал, покачивая длинными ветвями. Рут, поежившись, тихо проговорила:

— У меня мурашки от этих теневок…

— Они чем-то похожи на ловцов душ из наших легенд, — сказал вдруг Эйон, глядя себе под ноги. Его голос зазвучал проникновенно и таинственно, как у настоящего сказителя. — Есть предание, что после смерти душа эльфов должна пройти через заросли плачущих деревьев, ветви которых похожи на черных змей…

Глаза Рут широко распахнулись, она слушала Эйона почти с открытым ртом.

— Если душа полна света, — продолжал он, — то змеи злобно шипят в негодовании от того, что здесь им ничего не досталось, и умерший добирается до Великого Древа, которое принимает его в свои объятия, чтобы сделать одной их своих ветвей. А если душа черна, то змеи впиваются в нее своими зубами, и душа умирает навсегда, чтобы превратиться в плачущее дерево. И каждая змея на нем — это преступление или порок бесчестной жизни…