Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

— Ты ещё слишком мало знаешь нас… и о нас…

— Я стал тэра?

— Нет. Приблизился, но не стал. Ты всё ещё «куколка». Но уже набирающая мощь.

— Я буду тэра?

Яромир пожал плечами и усмехнулся:

— Если захочешь. Любой из нас может помочь тебе в этом. Только, боюсь, Юрка твой будет рвать и метать…

— Почему? — спросил он и тут же постигнул сам: — Потому что страж следит, чтобы куколок не инициировали?

— Чтобы их не обратили ненужной кровью, — одобрительно кивнул Яромир. — В некоторых случаях, это оказывает решающее значение на будущую судьбу тэра.

— Ясно, — он вспомнил, как Юрий нервничал, оставляя его наедине с Всеволодом, как нагонял страху о возможной инициации. — А в чём отличие моей крови? Зачем ты её просил?

Яромир сощурился, вглядываясь в собеседника, а потом медленно заговорил:

— Если тебе потребуется переливание — подойдёт и кровь твоих людей, и моя. И так же — мне подойдёт твоя. Суть не в составе крови. Суть — в её судьбе. Кровь тэра, попадая в куколку, действует как первый камень в лавине. Она провоцирует изменения, которые уже кроются в человеке. Но, одновременно с этим, она задаёт направление им. Особенно, если кровь сильна. Кровь человека действует также на тэра.

— Обращает его в человека?

— Нет. Тэра — это необратимое изменение. Но кровь человека может лишить тэра некоторых пониманий, части мировоззрения… И, чем сильнее кровь, тем мощнее воздействие…

Понял Медведев практически сразу:

— Моя кровь станет оружием? — медленно выговорил он.

— Если выберемся. Если договор будет подтверждён. Если…

— Нет.

— Нет, — лениво согласился Яромир.

Вдалеке зашумело, загудело, засвистело… Ведущий напрягся, вслушиваясь. И вдруг махнул рукой своим и рявкнул, перекрывая нарастающий гул:

— Гамаюн! Ложись!

Тэра команду осознали, зная источник опасности. А люди повиновались автоматически. Реакция на такие приказы вбивается в крестец частыми и нудными повторами.

— Сюда! — Рыкнул Яромир, пихая Медведева под защиту камней.

Рядом рухнул Всеволод, подкатился под бок, приготовившись к стрельбе.

— Недомерок! Придержи пресветлого, — перекрыв гул, рявкнул Яромир.

Потянул гайтан, висящий под свитером, и сунул в зубы деревянный медальон. Пристроил на камнях автомат и огляделся — большинство тэра уже вдавливали в камни людей, прикрывали собой, укладываясь со всех сторон. У всех были серые лица и каждый стискивал зубами деревянный овал медальона со знаком школы.

Отбросив от себя тэра, пытающегося вдавить его в щель меж камней, в два рывка рядом оказался Юрий. Упал с другой стороны от Медведева, пихнув в сторону уже прикрывшего его тэра. Быстро распорядился, крича почти впритык, чтобы было слышно за гулом:

— Ляг на бок, ноги к себе, руками зажми уши, в рот — шапку.

— На фиг? — проорал Михаил, но балаклаву с головы стащил.

— Гамаюн орать будет, — коротко пояснил Всеволод с другой стороны. Дождался, когда Пресветлый исполнит команду и обнял его руки на голове, железными тисками сжав и лишив возможности двигаться.

Обзор оказался закрыт, поэтому Медведев так и не увидел, когда прилетел Гамаюн. Крика он тоже не услышал. Просто внезапно голову словно просверлили от уха до уха. Одним тонким длинным сверлом. И тело забилось в диком ритме, которому подчинились и сердце, и мышцы. Заходили ходуном конечности, судорогой свело и задёргало лицо и шею. Пальцы скрючились. И всё это — на фоне странной тишины, в которую упало сознание. Всеволод сдержал корячащееся тело на те несколько тяжёлых долгих минут, что длилась звуковая атака. Когда отпустил, Михаил, расслабляясь, только выдохнул:

— Соловей-разбойник, блин…

Всеволод стёр с носа кровь, посмотрел в дрожащую окровавленную ладонь:

— Нет. Соловей-разбойник другой.

— Ёксель… — устало выдохнул Михаил, — а я-то это так, к слову, а он оказывается есть. Какая ж всё-таки недетская сказка у нас получается…

Всеволод пожал плечами. Кровь из носа не унималась, и ему приходилось безостановочно вытираться.

Медведев приподнялся на подрагивающем локте и осмотрелся. В домене ничего не изменилось. Вроде и коврового засевания металлическими зёрнами не произошло, и даже стрелять никому не пришлось. Неподалёку, скорчившись, сидел Батон и тряс башкой, словно заведённый, вытряхивая незримые лезвия из головы. Катько рядом приводил в чувство Родимцева. Судя по всему, все живы и почти невредимы. Однако Ведущий «Щитов» был хмур и бел.

— Что такое, Яромир?

— Святослав раскрыт.

Глаза его невидяще устремились вдаль, смотря сквозь каменный проём на покатый склон, завьюженный пургой.

— Надо было мне идти сразу…

— Нет.

— Но сейчас ещё не поздно.

— Поздно.

— Яромир!

— Он уже возвращается, — устало тряхнул головой Ведущий.

Когда человек перешагнул за черту внешнего кольца домена, его ждали. Падающего приняли на руки, донесли, расположили. «Таёжников» тэра оттеснили. Может, показывали им, кто здесь свой, а кто — не очень, а может, просто не стоило людям этого видеть.

Медведев, как обычно, демонстрацию проигнорировал. Ввинтился в массу тэра, проскользнул меж спинами и оказался точно за Яромиром, склонившимся над лежащим. Один взгляд и стало ясно: Святослав — не жилец. Если и было на теле место, которое не располосовали бы когти гарпий, то Медведев его не видел. Даже внутренние стороны плеч и бёдер кровоточили долгими порезами. Волосы на голове слиплись от крови, застыв ассиметричной массой. Одежда висела чёрными, тяжёлыми лоскутками. Запах крови, перемешенный с уже знакомой вонью гарпий, бил по ноздрям невыносимой смесью. Михаил стиснул зубы, подавляя тошноту. Сжатые кулаки подрагивали, плечи напряглись. Но вокруг все молчали, и он тоже не издал ни звука. Тэра же дрались за жизнь. И Медведеву казалось — совершали ненужные действия, которые могли бы успокоить совесть и дух, но не помогли бы умирающему выжить, хорошо, если б хоть облегчили страдания.

Святослав приоткрыл глаза и нашёл взглядом Ведущего. Яромир тронул порезанное ассиметричное лицо кончиками пальцев. Странным, неуловимо важным движением погладил вспухшую на кровоточащих порезах кожу, словно передал энергию или что-то, что нельзя произнести вслух.

— Ты оплатил смерть Талика. Иди свободно.

Губы Святослава дрогнули. Взгляд метнулись дальше, выше и нашёл Медведева.

Михаил колебался всего мгновение. Придвинулся, склонился. Почти как Ведущий тэра до этого тронул висок умирающего, единственно оставшийся без раны и через силу улыбнулся:

— Ты хороший страж, Святослав. Иди с миром.

Только теперь умирающий закрыл, почти зажмурил глаза. И расслабился.

Краем глаз Михаил успел заметить задумчивый взгляд Яромира. Тот явно собирался о чём-то спросить. Не успел…