Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

С камней рядом с входом поднялись Яромир и Маугли. Оба заснеженные, с опущенными плечами, прижатыми к корпусам руками, закостенело сжимающими оружие.

— Приветствую, — прохрипел Ведущий щитов Одина-та.

— И вам здорово! — Михаил шагнул вперёд и, сорвав с плеч тяжёлую бурку, протянул её одинату.

Яромир попытался улыбнуться, оторвал стылую ладонь от автомата и поймал на трудно гнущиеся пальцы выпорхнувшее из-под шкуры «солнышко», кивком показал на центр домена. Люди спали там. Гряда камней, вручную сложенная защитой от ветра, навес над ней, уже запорошенный снегом, рюкзаки — стенами. Узкий вход в неказистое убежище чуть светился — внутри горел неясный огонь. Маленькое убогое жилище спасающихся от холодной смерти. Слишком тесное для двух десятков человек.

— Как мои?

— Живы, — коротко отозвался Яромир. Конкретизировать не стал. По такому состоянию и это было уже довольно.

Ведущий протянул вовсю искрящуюся на пальцах «альфу центавра» ведомому и кивнул на жилище:

— Отнеси… И погрейся.

С трудом разогнувшись, Маугли подхватил в замёрзшую ладонь трудолюбивый огонёк и, шатаясь на каждом шагу, двинулся к «домику». Глаз так не поднял. Он ещё не дошёл до входа, а Яромир закашлялся. Всеволод встрепенулся, замедленно оборачиваясь на хриплый, тяжёлый кашель. Михаил махнул рукой — уходи, — а сам силой усадил тэга на валун и, накинув шкуру ему на плечи, стянул кожаные шнурки, понимая, что закоченевшие пальцы не согнуться. Холодная, сухая ладонь вытянулась из-под бурки и схватила за запястье. От неожиданности вздрогнул. Кожа одината царапнула сухой коркой.

— Стража… потерял? — тихо спросил Яромир.

— Жив. У стерв остался…

— О, небо… — выдохнул Ведущий и отвёл глаза.

— Да нет! Не в плену! — Михаил замотал головой и с трудом улыбнулся: — Ничего там с ним не случится! Мы договор заключили с Королевой…

— Рассказывай, — просто сказал Яромир.

Михаил расправил складки бурки, закрывая окоченевшего от ветра и снега, сел на корточки перед ним и вытащил пачку сигарет. Предложил — тэра вяло мотнул головой — запалил сигарету, устало обернулся, посмотрел на заметаемое убежище, сквозь решето стен которого виделись блики заметно разлохматившегося «солнышка», и стал рассказывать. Ведущий не перебивал. Слушал, устало оглядывая стены домена, и едва приметно покачивался.

— Значит, всё-таки Отец, — прикрывая глаза, сказал Яромир. — Вот так подарок судьбы.

— Отец, — хмуро отозвался Медведев. — Помнишь, ты говорил, что нам нечего предложить стервам? Оказывается, есть.

— Ты и предложил.

— Предложил. Или они стребовали — не суть важно. Главное, что вы свободны.

— Свободны, — повторил тэра и равнодушно обвёл взглядом чёрно-белый мир домена.

Михаил растеряно потёр щетину. Показалось или действительно Ведущий Одина-тэ уже на той степени замерзания, когда нет ни малейшего желания двигаться, мыслить, что-то решать, когда хочется замереть неподвижно и тихо погружаться в нарисованную умиранием сказку?

— Яромир! — позвал он. — Людей выводи! Слышишь?

— Слышу, — отозвался тэра. — Некуда нам идти…

Тихий безликий голос окончательно убедил в том, что желание жить покинуло одината. А способов вернуть сознательность в замерзающего Михаил знал немного. А пользовался всегда только одним.

— Яр! — бешено зарычал он и, поднимаясь, заграбастал тэра за ворот, — Какого чёрта! Вставай, сукин кот! Или башку расшибу! Ну же!

Глаза Яромира зло прищурились. Он протянул руки из-под шкуры. Медленно, слишком медленно — то ли подмёрз сильно, то ли не поверил, что всё всерьёз. Михаил, продолжая рычать матерно, широкой ладонью от души врезал тэра в плечо. Чуть не отправил обратно на снег. Опять замахнулся.

Справа посыпались камни постройки — кто-то яростным рывком ломился сквозь стену. Михаил на миг обернулся…

Яромир нырнул в сторону и уверенно обошёл атакующую руку.

Почти сразу в горле у таёжника возникла боль. Не сильная, но очень даже останавливающая. Яромир вонзил жёсткие пальцы в шею, сдавливая гортань. Михаил уцепился за холодное запястье и прохрипел:

— Тихо, тихо, ты чего… Ошибся, бывает… Нечего было сидеть, как д е вица синяя…

С боков его уверенно буравило десяток взглядов над стволами. Шевельнись — одинаты, не задумываясь, превратят голову в дуршлаг.

Ведущий слабо ухмыльнулся и отпустил хват. Успокаивающе кивнул своим, рывком на божий свет напрочь снёсшим импровизированный «домик». Одинаты опустили оружие.

Медведев выдохнул, потёр спазмированное горло.

— Топтыгин!

Не успел обернуться, как попал в лапы Катько. Огромные ручищи упали на плечи. Кирпич стиснул командира и вжался лбом в его висок. Потом только приблизились и обжали Родимец и Батон. Обняли, как навалились. Тяжестью на плечи, лихорадочным дыханием, грузом радости от неожиданного возвращения того, кого не чаяли увидеть. Медведев почувствовал их холодные пальцы, горячие лица, лёгкую дрожь и опасную слабость. Стоял, щурился на снег, похлопывал по плечам, а на самого накатывало облегчение — все целы, пусть переутомление и даёт о себе знать, но — живы. Значит — прорвутся.

— А Юра-сан? — Родимец спросил тихо, почти неслышно, но и Катько и Якоби отодвинулись, взглянули напряжённо.

— Жив. Площадный удар. Выкарабкается.

— Ага… — Родимцев поднял лицо к небу, ловя снег на горячую кожу.

Михаил посерьёзнел:

— Так, мужики… На сборы десять минут!

— Куды идём-то? — спросил Батон.

— Домой.

Кратко переглянувшись, таёжники пошли собираться: вытаскивать из под завала камней и снега рюкзаки, складывать тент да подтягивать одежду к передвижению. Михаил отметил и то, что вялость стала меняться не целеустремлённость, и то, что точность у ребят повысилась. Хорошие приметы возвращения уверенности.

— Домой, — усмехнулся подошедший Яромир и вздохнул: — Рано ты своих людей обнадёжил…

— Не понял?

Яромир, отгоняя, махнул рукой своим ведомым. Среди отошедших Михаил мельком заметил Полынцева. Всё также насмешливо-уверенный, только очень измождённый. Нелёгкие деньки выпали… Хорошо, хоть, что тэра, пусть и, скрежеща зубами, но защищают. Одинат снова сел на камень и, нахохлившись, усмехнулся:

— Дом нас не ждёт.

Простой фразы хватило, чтобы дыхание сбилось. Словно с оттягом ударили под грудину. Михаил наклонился ближе к ведущему Одина-тэ и тихо спросил:

— То есть?

— Стервы выслали ко всем порталам по заградительному отряду. Давление слишком многозначительное — Храм вынуждено от нас отказался. На границе тишь да благодать — с этой стороны большие скопления стерв-воинов, с той лишь патрули… Пробиваться через этот заслон — не только самоубийство, но и та искра, которая подтолкнёт стерв к активности.