Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

— Мать твою… — досадливо сплюнул Михаил.

Яромир сморщился, как от боли, и резко махнул рукой:

— И всё это молчание твоего Юрки! Если бы мы узнали с самого начала, что здесь не только люди, но и Отец — Школа бы рискнула! Десятка «мечей» и звена бойцов-ведунов хватило бы под завязку! Но теперь уже поздно. Закрыты порталы.

Медведев смёл с камня снег и сел с ведущим рядом. Тоже засунул руки в карманы и приподнял плечи. Холодок пробирал серьёзно. Снегопад тут же забелил колени.

— По заградительному отряду, говоришь… А это сколько?

— Ну уж не десяток-другой, — хмуро отозвался Яромир.

— Значит, в лучшем случае — по отряду Гамаюна. В худшем — по паре Сиринов. Три портала… — задумчиво протянул Медведев и усмехнулся. — А, однако, неплохой выходит раскладец!

Яромир посмотрел внимательно и прикинул:

— Так… В гнезде сейчас должно быть не густо воинов. Часть — на границе, часть — подтягивается. Во Дворце, правда, всё равно охраной специальный выводок Алконостов, — они всегда рядом с Королевой, а той положено сидеть на месте.

— По-моему, план изгнанницы становится реалистичнее.

— Похоже на то.

Помолчали.

— Предлагаешь присоединиться?

— Не я. Стратим предлагает… И гарантирует, что выжившие уйдут на родину свободно.

— Вариант, — протянул Яромир задумчиво.

— Думаешь примкнуть?

— Думаю.

Михаил растёр подмерзающие ладони:

— Полагаю, что у тебя не особо богатый выбор. Скажу так: когда буду иметь вес при правящей Королеве, неважно даже какой — старой или новой, — вас я отыграю. Только одна беда — я не знаю, когда это случится. А время поджимает.

— Поджимает…

В центре домена разбирали вещи и готовились к переходу люди. Разговаривали мало, по делу, да и то всё больше односложно. Снег засыпал тёмные фигуры, высвечивая контуры, заваливал камни и остывшую землю. Мир делился на белую неподвижность и чёрное движение.

— Ты как решил с Всеволодом поступить?

Вопрос застал врасплох. Настолько не к месту, и не о том. Медведев обернулся. Яромир хмуро рассматривал снег под ногами.

— Выберетесь, а там решите, как его от «Р-Аверса» отмазать, — пожал Михаил плечами. — Степан, думаю, поможет.

— Нет, Мих. Не всё так просто, — Одинат устало растёр лицо, — Все разойдутся, но Всеволод не уйдёт. Он останется с тобой. По законам, которые он соблюдает, ты — его ведущий и распоряжаешься его судьбой. Продать, подарить, убить, завещать, оттолкнуть… Понимаешь? И, пока не будет чёткого и однозначного приказа, он тебя не оставит.

— Не понял…

Яромир снова поморщился, заставляя смёрзшееся лицо сквозь боль пробуждаться.

— Юрка — твой страж, и он никогда тебя не оставит, никогда не предаст. Это воспитание и судьба. А Всеволод — ведомый. Случайно так получилось, что… Короче, он стал считать тебя ведущим. Это неправильно. Такого не должно было случиться! Ведущим у тэра должен быть только тэра! Но так получилось… и ты необычный человек, и ситуация оказалась… странной. Потому прими как факт — он подчинён тебе абсолютно, целиком и полностью. Ведомый, как и страж, это тоже судьба. Полного подчинения, полной самоотверженности. Добровольного абсолютного рабства, если так проще понимается.

В первый момент Михаил не нашёлся что ответить. Слишком не готов оказался к такому.

— Посмотрим, — уклончиво отозвался он и хотел уйти.

Жёсткая рука уцепила локоть, задержала. Яромир смотрел снизу вверх:

— Продай его мне.

— Что-о-о?

Михаил выдохнул через тесно сжатые зубы и напряжённо выдернул из захвата руку. Неспешно, демонстративно, так, чтобы и сомнений не осталось в испытываемых чувствах. И в том, что продолжение разговора нежелательно.

— Своих не продаю.

Одинат поднялся и загородил проход. Медленно покачал головой:

— Ты так ничего и не понял, Михаил…

— Одно я понял, — набычился таёжник, собирая кулаки, — что у вас у всех с головами что-то не того! И свобода и достоинство человека для вас ничего не значит! И жизни друзей! И честь! И своих оставлять в котле, и продавать-покупать людей, и откупаться от нападения, и…

— Покупать помощь, — закончил, как добил, Яромир.

Михаил замолчал. Только пальцы сжались, да скулы побелели. Уел тэра…

— Сядь. Договорим, — негромко приказал ведущий «щитов» и, отступив, первым вернулся на камень.

Медведев несколько помедлил, прежде чем опуститься рядом. Помедлив, Яромир продолжил:

— Ты мало знаешь нас, поэтому просто прими как данность, что именно такие законы и правила помогли нам сохранять себя тысячелетия, и они же помогают защищать человечество до сих пор… Поэтому ничего менять тебе не надо.

— А я прям разбежался! — хмуро огрызнулся Михаил.

Яромир, не отвечая, перевёл взгляд на сидящего неподалёку Всеволода и глаза его стали пустыми. Маугли сидел среди других тэра между рядов рюкзаков, закрывающих от ветра, и грел руки у лохматой «альфы центавра». И тэра не гнали от огня, напротив, прикрывали от ветра своими спинами. И на лице мальчишки плясали зеленоватые отблески.

— Их отрывают от матерей в первый же год жизни, — тихо заговорил Ведйщий. — И до совершеннолетия они не видят ничего, кроме монастыря и наставников. Так жёстко, как ведомых, не обучают больше никого. Сплетением магии и тренировок из них делают особых людей. Ведомый — человек-пластилин. Без своей судьбы, без своих желаний и амбиций. Идеальный помощник. Смотрящий на ведущего с восхищением и смирением. Вечно жаждет общения с ним, духовного родства, для того, чтобы подняться над собственной никчёмностью. И он просто не может один.

— Научится, — буркнул Михаил.

— Нет. Не научится.

— Магия?

Яромир кивнул. Снег с шапки слетел пушистым комом на бедро.

— Одна из самых хранимых в школах тайн — магия покорности. Ведомый становится тенью своего ведущего после того, как на него надевают пояс — знак принадлежности. Его личность проходит деформацию, которая меняет его отношение к миру. После этого он начинает жить другой жизнью. Всё с чистого листа. И в нём появляется внутренняя свобода, уверенность, он начинает расти над собой. Но только рядом с ведущим. Один он гибнет.

— Кончает собой?

— Нет. Начинается медленное умирание тела и духа. Гниение заживо.

— О-па…

— Да, — Яромир мрачно усмехнулся, — Это возможность тэра уйти, не налагая на себя рук. Уйти, когда ты не нужен. Никому. И себе тоже. Мы говорим в таком случае, что человек «сгорел в себе».

— Ясно.

— Сознание и тело ведомого выточены тренировками до совершенных форм, но душа остаётся душой ребёнка. Доверчивого ребёнка, которому нужен взрослый рядом. Да ещё и магия полного подчинения… В общем, не может он один.

— Понятно. Юрка говорил, что ведомый высоко ценится, — припомнил он.