Майкл Гир - Сети Паука

— Сюзен солгала мне. Я... наверное, я знаю о себе слишком много, и потому мне плохо. Моя история болезни выглядит как-то странно. Одну ее часть подредактировали, другую нет. И я понял, почему. Честер, у меня искусственно привнесенная злокачественная опухоль. Теперь раковые клетки распространились по всему моему телу. Остается надеяться, с ними разберется лимфатическая система, но твердо ничего нельзя сказать. Возможно, Сюзен меня убила.

— И именно это тебя беспокоит, доктор?

— Да, черт побери! Я люблю... я хочу сказать, я бы все отдал ради нее. Отдал бы свою...

— Ты отдал бы ради Сюзен свои человеческие качества? — Честер склонил голову набок, ожидая ответа. — Доктор, предлагаю сэкономить наше время. Ты надеешься, что я словно по волшебству предложу какое-нибудь рациональное объяснение? Чтобы ты смог винить Сюзен в том, что, как тебе самому прекрасно известно, ты бы сделал в любом случае? Если бы у тебя был выбор, неужели бы ты действительно бросил Патана? Неужели позволил бы Сюзен рисковать собой, а сам оставался бы в безопасности медустройства?

Взгляд Дарвина наполнился мучительной болью.

Честер стиснул ему плечо дружеской теплой рукой.

— Нет, дело не в этом. Тебе хотелось бы свалить всю вину на Сюзен. Всегда проще винить кого-нибудь из ближних, чем что-то такое холодное и бесстрастное, как Паука или обстоятельства.

— Наверное, ты прав. Просто я... У меня больше нет смысла в жизни, — сказал Дарвин, бессильно роняя руки. — Раньше я всегда видел перед собой цель. Теперь же я живу только ради мести и ненависти. И еще эти сны, чертовы сны! Каждую ночь я слышу голос Нгуена... вурдалачка пожирает мои... Эти сны отравили все, даже мою любовь к Сюзен! Я боюсь привязываться к чему-либо из страха это потерять. Это относится к Сюзен... к моему здоровью.

Честер блаженно улыбнулся, но его взгляд оставался задумчивым.

— В этом ведь есть урок, не так ли? Продолжай, доктор, учи меня.

— Что?

— Меня мучают те же самые страхи и отчаяние, и у меня есть ответы. Я сознаю тщетность происходящего. А как ты можешь сражаться с такими чувствами, не имея ответов? — вопросительно поднял брови Честер.

— Вера?

— А! Хороший ответ — вера. Но давай немного задумаемся, постараемся проникнуть глубже. Вера — это искусственная поддержка для тех, у кого нет логического каркаса, который помог бы им постичь собственные убеждения. Сама по себе вера является предположением. Ты согласен? Да? Ну, хорошо. В таком случае, можно ли сражаться с отчаянием и страхом с помощью предположения?

— Это очень коварный вопрос, Честер.

— Естественно. Вот что лежит в основе наших проблем — моих и твоих, не так ли? Мы обманываем самих себя. Давай вернемся к уроку с цветами спектра. Лично я вижу только черное. Почему-то я забыл восторг всех цветов радуги, который я испытал, впервые услышав Бетховена. А ты забыл взгляд Сюзен, наполненный любовью.

— Не понимаю, — Дарвин смущенно поморщился при упоминании Сюзен.

— Мы оба стараемся заглянуть далеко в будущее, доктор. И то, что мы видим, имеет для нас слишком большое значение. Для тебя это кошмарные сновидения. Для меня — одна из действительностей, которые еще не наступили.

— Наверное, я туп как пробка, но разве человек не должен заглядывать вперед? Я хочу сказать, строить планы на будущее можно, только основываясь на игре воображения.

— Мы все станем немногим лучше пробки, если убедим себя, что будущее предопределено заранее, и не в наших силах его изменить. В этом случае мы будем обманывать Паука, не впитывая знания из всего широчайшего спектра жизненных коллизий, тебе не кажется?

Дарвин усмехнулся.

— Полагаю, ты прав. Просто порой бывает очень трудно идти на свет в конце тоннеля.

— Доктор Пайк, — многозначительно произнес Честер, — ты недоволен тем, что собираешься предпринять?

— Мне очень страшно. По ночам меня не отпускают сновидения. Честер, мы забираемся прямо в логово дьявола. Я до смерти боюсь, что Нгуен снова схватит меня или Сюзен.

— А если бы у тебя была возможность выбирать между собой и Сюзен, кого бы ты отдал в руки Нгуену?

— Разве мы только что не прошли через это? Конечно же, себя! Разве можно позволить, чтобы эта тварь...

Честер махнул рукой, останавливая его ругательства.

— Значит, несмотря на сознание тщетности происходящего, ты имеешь любовь. Разве это не наполняет смыслом твою жизнь? Ну, а если вы с Сюзен — это та цена, которую надо заплатить за будущее человечества? Что тогда, доктор? Вероятно, ты захочешь задуматься над этим.

— Ты что-то видишь, — дрогнувшим голосом прошептал Дарвин. — О Господи, Честер, скажи, что меня ждет!

Пророк смиренно улыбнулся.

— Хорошо, это все равно не повлияет на поворотные точки. Может статься, тебе придется выбирать между собой, Сюзен и человечеством. Ты будешь не одинок. Нам всем придется делать выбор, который определит судьбу нашего вида. Что ты, в конце концов, отнесешь назад Пауку?

Дарвин пожал плечами, затравленно глядя на Честера.

— Не знаю.

— Не терзайся чувством вины. Конечно, не знаешь. Даже Пророку неведомо, как он поступит в какой-то поворотной точке, ждущей его в будущем. Однако сейчас я хочу, чтобы ты задумался еще кое над чем. Я должен сообщить тебе, что Патан Андохар Гарсия умер. Он прошел свою последнюю поворотную точку. Заблудился в будущем, потерял рассудок. И Рита Сарса совершила акт милосердия, убив его.

— О Господи!

Дарвин зажмурился, чувствуя щемящую боль в груди.

— Почему ты так сильно страдаешь? В чем причина? Смерть Патана была легкой и безболезненной, все это осталось в прошлом. Теперь его душа с радостью летит к Пауку. За свою короткую жизнь Патан один успел узнать гораздо больше, чем сотни других людей, влачащих монотонное существование. Разве он не сам выбрал свою судьбу? Разве не по своей воле пошел навстречу смерти?

— Когда силы покидали Патана, я относил его на руках в медустройство! — воскликнул Дарвин.

— Я следил за ним на Мире, когда Патан собирался вонзить нож себе в грудь, чтобы прекратить видения, — ласково произнес Честер. — Тогда он умер бы от своей собственной руки. Позднее Патан мог бы умереть от физического истощения. Нгуен мог бы решить снова посетить Базар, тогда вы все погибли бы там. Патан мог бы остаться на Мире, несмотря на просьбу адмирала Ри. Нам всем суждено когда-нибудь умереть. Просто Патан сам выбрал свой час.

— Мы не ценим, что имеем, да? — задумчиво произнес Дарвин.

Честер покачал головой.

— Если и ценим, то очень редко. Как ты отнесешься к тому, если я снова приведу пример желтого цвета? Что, если я скажу, что у тебя будет только пять часов, чтобы видеть все цвета радуги? Только одни сутки? Только одна неделя? Нет, что не предсказание, а суть моего урока.